— Твоя что ли? — поморщил нос Чжунэ.
— А хоть бы и моя, не твоё дело. — На эти слова Чонгука округлил глаза Югём, уставившийся на меня.
— Быстро ты новыми друзьями обзаводишься… — Я покраснела, шокированная и ошарашенная тем, с какой лёгкостью Чонгук ставил на место Чжунэ, он проглатывал выпады того, как кит планктонов, пропускал, как губка, жидкую озлобленность Чжунэ и уверенно, основательно, как скала над шумящими, но бессильными волнами, наблюдал за суетой оппонента.
— Решила связаться с хулиганской шайкой? — язвительно посмотрел на меня Чжунэ. — Ты встречаешься с этим нищебродом? Поздравляю! Ничего не скажешь — достойный выбор! — Я открыла рот, чтобы возразить, я и не думала, что брошенную пустую фразу Чонгука воспримут всерьёз, но Чжунэ тронул Югёма за локоть, кивая на выход. — Пошли отсюда, заедем в другой раз.
— Я не… Югём! — попыталась остановить я друга, но тот и не оглянулся, покинув здание центра с Чжунэ. — Чёрт!
— Ты хорошо их знаешь? — спросил меня Чонгук, когда мы остались вдвоём, если не считать администратора неподалёку.
— Югём мой друг детства, мы живём в одном доме.
— А Чжунэ?
— Эта зараза уводит у меня друга, я его знаю посредственно и не близко.
— Хорошо, держись от него подальше, он связан с плохими людьми.
— Я знаю, что он моральный урод, не волнуйся. — Мы, развернутые друг к другу, болтали без посторонних, я, задрав голову из-за высоты роста Чонгука, смотрела в его одновременно нежное и мужественное лицо, и мне хотелось растянуть эту минуту хотя бы до темноты. Но со стороны лестницы послышалось топотание.
— А, привет! — К нам подскочил Чимин, пожимая руку товарищу. — А я-то думал, чего моя ученица провалилась? Гукки, оставь девчонку в покое, она здесь ради спорта.
— Ладно-ладно, я вообще мимо проходил, — поднял он ладони, сдаваясь. На большом пальце правой моталась всё та же синяя найковская сумка со сменной одеждой. — Я в тренажёрку, делать жимы. Пока, Чонён!
— Пока! — махнула я рукой, прощаясь с ним. Счастье было недолгим.
Чжихё дома готовила пигоди[6], ожидая всё семейство к вечеру, проголодавшееся и рвущееся на запах домашней еды. Я уселась напротив неё на кухне, не вмешиваясь в процесс лепки. Уроки идти делать ещё не хотелось, а отвлечься на что-то требовалось. В голове так и летало эхо слов: «А хоть бы и моя». Моя, моя, моя… Каково быть девушкой Чонгука? Есть ли она у него? Ему лет двадцать пять, должно быть. Почему Чжунэ назвал его нищебродом? Потому, что он не сын миллионера? У этого мажора странные понятия о состоятельности, нечего обращать внимание на его слова.
— Не грусти, — улыбнулась мне Чжихё, ловко орудуя пальцами. — Случилось что-то?
— Да нет…
— Ты всё о том мальчике думаешь? В которого не знала, влюбилась или нет?
— Ага, и о нём тоже. Появился второй, насчёт него я тоже не знаю, влюбилась или нет, — вздохнула я. — Но он офигенный, хотя я мало его знаю.
— Но тоже может оказаться уродом?
— Вряд ли, он друг Намджуна. — Я спохватилась, что не рассказывала о своей новой «секции» Чжихё, зная, что она это не одобрит, поэтому поспешила выкрутиться: — В прошлый раз, когда он ждал меня с тхэквондо… случайно пересеклись с его товарищами, познакомились, и вот… сегодня столкнулись опять.
— Ну да, я тоже не думаю, что Намджун бы стал дружить с каким-нибудь мерзавцем. Хотя, был же Богом… — припомнила Чжихё, но тряхнула головой, отгоняя мысль: — Нет, с тем они не виделись десять лет и случайно возобновили общение. Если это его хорошие друзья, то точно достойные ребята.
— Надеюсь.
— Узнать что-нибудь о нём? Потихоньку, у Намджуна, не называя имён? — Я хотела попросить узнать, нет ли девушки у Чонгука? Но потом подумала, что Намджун может прорастяпить, и проболтаться, что я занялась борьбой с профессионалами. Лучше не надо. И я покачала головой. — Хорошо, не буду, — Чжихё встала, потерев руки о фартук, и заглянула в полки под рабочим столом. — Ну вот, а масло купить забыли! Чонён, ты не сбегаешь до магазина?
— Давай, — оживилась я. Лучше занять себя хоть чем-то, чем сидеть и думать, думать, думать. И слышать в черепной коробке заветное, запретное, обворожительное, головокружительное «моя, моя, моя», стукающее от одного уха к другому, как теннисный мячик в игре с самим собой.
Чжихё дала мне кошелек, а не точную сумму, на тот случай, если я захочу и себе что-нибудь купить, польстившись на чипсы, жвачки, сладкие напитки. Я обулась, накинула капюшон на голову, чтобы не укладываться лишний раз. Мне ничего не захочется в таком моральном состоянии, я не могу думать толком ни о чём, кроме Чонгука, кроме того, что он знаком с Чжунэ, что они явно в контрах.