— Д-да, — подтвердил Чимин, похлопав друга по плечу. — Монах. Монашеский такой монах. Монастырский.
— Буддийский? — уточнила я.
— Буддийский…? — непонятной интонацией, не то вопрос, не то подтверждение, повторил Чимин, косясь на Чонгука.
— Буддийский, — кивнул он сам.
— Буддийский, — широко улыбнувшись, ещё раз сказал Чимин, развернувшись ко мне.
— Я не очень хорошо знаю эту религию, но разве она не против насилия? А ты занимаешься борьбой.
— Все религии против насилия, — сказал Чонгук.
— Да, насилие — зло, — приложив ладонь к груди, признал атеистичный Чимин, и коварно пришёптывая закончил: — А лёгкое принуждение — сплошное удовольствие. Чонён, идём тренироваться? Нам ещё переодеться надо.
— Да-да, конечно, — пошла за ним я, но он остановился, обратившись к Чонгуку с расстояния:
— Я в выходные уезжаю, ты позанимаешься с Чонён следующую неделю? — Я едва не вспотела от одной этой мысли. Мой личный инструктор — Чонгук, и все, казавшиеся мне до этих пор безобидными захваты и упражнения, приобрели сакральный, эротический смысл.
— Я? — болезненно поморщившись, Чонгук захромал к нам, сгибая ногу в колене ещё сильнее, чем когда я его впервые увидела. — Я же не долечился, я не смогу, Чим.
— Да просто будешь показывать ей, как и что, контролировать и слегка направлять. Чтобы не пропускать много времени и привычка вырабатывалась…
— А как же моя бабушка? Кто с ней будет сидеть?
— Какая…
— Бабуля моя, бабулечка, Чим, ты что? Как есть её фирменный минтай, так ты всегда вспоминал, а как о ней надо заботиться после выписки из больницы, так ты забыл? — Чимин протяжно посмотрел на него, после чего выдал:
— Ладно, потом поговорим.
Мы вышли из зала и направились к лестнице на второй этаж.
— Ответственный внук, — заметила я. — Так нежно говорит о бабушке, редко такое встретишь.
— Угу.
— Далеко уезжаешь?
— Да, на соревнования за границу.
— Здорово! — оценила я, представив перелёты, путешествия в новые места, знакомство с огромным миром, номера разных гостиниц, чемпионаты; как всё-таки тянул меня такой же род занятий! Или образ жизни? Одно с другим нераздельно, но гастролировать с концертами я бы не хотела, а вот разъезжать по причине соревнований — с удовольствием. — Чимин, если не секрет, ты нормально зарабатываешь всем этим?
— На жизнь хватает, а что?
— Ты спрашивал меня, кем я хотела бы стать, и я подумала, а могла бы я заниматься тем же самым? — Чимин остановился в коридоре, не доходя до нашего малого зала и, положив руку мне на плечо, доброжелательно улыбнулся.
— Ты уверена?
— Я не смогла придумать больше ничего, что меня бы влекло и интересовало.
— Только поэтому? Или ещё что-то? Ты говорила, что цель твоего обучения сейчас — навалять конкретному человеку.
— Да, но… мне нравится драться, нравится ощущать, что я могу быть ловкой, быстрой, сильной, испытывать предел своих физических возможностей. Азарт и адреналин — это как наркотик, пожалуй, к ним привыкаешь и хочешь всегда получать порцию.
— А если бы это было опасно, допустим? Ты бы стала драться, если бы знала, что можешь себе что-то сломать?
— Травмы — естественное дело, я столько раз получала растяжения или синяки!
— А если бы опасность была более серьёзной? — Чимин стоял у двери, и мы всё ещё не заходили, сойдя на шепот, почему-то. Я не успела заметить, когда мы заговорили столь тихо, но не могла нарушить немого сговора и повысить голос, который в пустынных стенах заиграл бы эхом.
— Например?
— Если бы, скажем, от победы зависела жизнь? — Я невольно отстранилась назад, как от удара, хотя толчок был незримый, мысленный. Биться насмерть? Чимин говорит об этом? Но зачем? Проверяет мою отчаянность и моё упорство? Я никогда не размышляла о настолько серьёзных драках, и теперь не смогла ответить.
— Не знаю, мне надо подумать…
— Подумай, — поддержал эту идею Чимин, — только не забудь мне сказать, к какому выводу пришла. Мне любопытно.
Я пообещала и прошла в раздевалку, но там моей головой завладели совсем другие загадки, например, дают ли буддийские монахи обет безбрачия, и обязывает ли к чему-то подобному Чонгука его община?
Уже поднимаясь в свой подъезд, я заметила на крыльце соседнего Югёма и Джуниора. У меня было два варианта: незаметно продолжать путь домой, затягивая враждебные настроения между мной и другом, или же привлечь внимание и пойти на мировую. Я выбрала второе, изменив направление, пройдя торопливо по тротуару и поднявшись к парням.