— А ты? — не ответила я. Представить себя веселящейся в одной компании с Войкой и Настасьей было также трудно, как меня же танцующую в паре с каким-нибудь потным воином, пускающим слюни на мою грудь.
— Вообще-то, я был первым. Но отвечу. Я с детства при дворе среди подобного шума, поэтому мне просто захотелось сбежать хоть разок. Спрятаться от всех. — С задумчивым видом рассказывал Тайрелл, смакуя победу над обществом и тишину вокруг.
— А тут я всё испортила…
— Ты ничего не испортила, — заверил он, рассматривая меня. — Кстати, а чем тебе не угодила эта… Настасья, кажется? Я видел, как вы дерётесь. И кстати, болел за тебя.
— У… — смутилась я. — Это долгая история.
— Куклу не поделили или мужчину? — снова попытался проанализировать Тай.
— Деревню. Не поделили! В кукол, чтоб ты знал, амазонки не играют. Мужчины здесь появляются редко. Мы имеем право общаться с ними только достигнув зрелого возраста — с 16–17 лет. Тогда нас выпускают на последние испытания… Э… — Я вдруг, поняла, что слишком углубилась в объяснения и сейчас наговорю лишнего. — А с Настасьей, это тянется с самого детства. Они, скажем так, неудачно подшутили надо мной и моей подругой и теперь…
— Ты мстишь ей. Неужели ты ненавидишь свою соплеменницу? — он задавал вопросы, нежась в моей мяте, что выводило меня из себя.
— Я? Да я люблю её всей душой! — не согласилась я, и уточнила: — Как очень старшую, злющую, с отвратительным характером, сестру. А ночное, это проявление моей любви.
Для пущей правдоподобности я даже ресничками похлопала, как нас учили на уроках обольщения. Наставницы говорили, что женские ужимки производят определённый эффект на мужчин. Но моя проба только развеселила Пересмешника и он безжалостно надо мной посмеялся.
— Страшно представить, как же ты ко врагам относишься! — не унимался парень. — Да у тебя характер посложнее, чем у этой вашей Настасьи! А мой учитель на меня жаловался. Да он с тобой не был знаком! Интересно, чтобы он сказал, если бы я познакомил вас?
— Ну, какая есть. Тебе меня терпеть ещё долго придётся. Мудрейшая Мать причислила меня к вашему походу. — Пожала плечами я. Теперь настала моя очередь его рассматривать.
— Уже осведомлён! — перестав смеяться, Тайрелл заговорил более серьёзным тоном: — Давай договоримся сразу. Раз уж нам быть боевыми товарищами, никаких шуток вроде тех, которые ты устраиваешь здесь! По крайней мере, в отношении меня. Не хотелось бы проснуться утром, и встретиться нос к носу с каким-нибудь чучелом!
— Конечно, советника такие шутки… — злорадно заулыбалась я, представляя удивленное лицо Тая, с утра наступившего на ловушку и перепачканного грязью. Такой бодрячок порадовал бы всю армию. Но он, словно прочитав мои мысли, пригрозил пальцем и подытожил:
— Дискредитируют!
— Слушай! — толкнув парня в плечо, решила спросить я. — Что заставило вас поднять зады и переться в такую даль?
— Мать… — вздохнул, вглядываясь в даль, советник. — Королева-мать решила, что правителю нужны опора и военная поддержка. «Негоже молодому королю ходить неприкаянным». — Передразнил Тай манеру королевы наставлять принца на путь истинный.
У него хорошо получилось дразниться. Я рассмеялась.
С принцем и его матерью советник явно был «на короткой ноге», но при этом между ними встрял острый кинжал. Наверное, не во всём сходились во мнениях. Насколько, я заметила, с принцем Улианом у Тая такие же тёплые отношения, как у нас с Настасьей. Думаю это из-за ревности. Ведь они были почти одного возраста. Наверняка, советник пользовался особым вниманием королевы, за что и попал в чёрный список высочества.
— То есть, вы везёте его на смотрины, как скот, чтобы продать дороже? — издевательский тон сделал своё дело и, Пересмешник проглотил наживку. Злость заставила его резко сесть. Я же воспользовавшись минутой праведного гнева, спокойненько опустилась на его место и, потянувшись как кошка, жадно вдохнула аромат мяты, намереваясь вынюхать всё, чтоб ему не досталось.
— Это просто компромисс! — возмущался Тайрелл, уже сообразив, в чём дело по моему довольному виду. — Во имя народа Карры!
— Угу, — кивнула я, мне начинало безумно нравиться выводить его из себя. — Я ж и говорю, «жертвенный агнец»!
Не знаю, что злило его больше: моя самодовольная ухмылка или сказанное в адрес принца. Советник позволил себе вспылить, набрал больше воздуха в грудь…
— Ты не понимаешь! — Он уставился на меня таким грозным взглядом, что мог бы сейчас вызвать на дуэль, отстаивая честь не шибко любимого им принца. Но рассмотрев в моём лице подлое смирение, успокоился и махнул рукой, дескать, что с неё взять — баба!