— Ах он!.. — всплеск негодования перекрыл воздух, и я с трудом выпустила пар, выдавив два слова. Прожечь взглядом нахально скалящуюся тыквину не получилось и тогда я со всей силы пнула это чудовище ногой, мечтая чтобы на его месте оказался кое-кто другой.
Отомстив тыкве, я швырнула её к кустам. Обрадованные таким подарком лошади, привязанные к деревцу, тут же приступили к трапезе.
— Ну, ты ж хотела обратить на себя его внимание!.. — Напомнила мне подруга, пожимая плечами.
Следующая догадка поразила меня не меньше, чем первая. У меня даже челюсть отвисла.
— Фая, ты же стражу несла… Как ты могла позволить ему такое?!
По её физиономии стало понятно, что подруга не просто допустила выходку, всячески поощряла, но и лично помогала господину советнику вносить некоторые изменения в «лицо» тыквы. Чёткость её руки и фантазия прослеживались в выпученных пустых глазницах тыквенной башки.
— Надеюсь, вы мило пообщались! — скрежеща зубами рявкнула я и, побрела к своей кобыле, демонстративно показывая, что предательство разрушило наши дружеские отношения если не раз и навсегда, то до обеда точно!
Тайрелл был неподалеку, конечно, всё видел (в этом сомнений нет, потому что он сиял как ясно солнышко при виде моей кислой мины). Советник уже умытый, причёсанный и довольный стоял у осёдланного чёрного скакуна. Похлопывая коня по шее, он не отводил хитрых блестящих глаз от меня. Я демонстративно оскалилась, и с деловитым видом взгромоздилась в седло. Кухарь бегал вокруг лошадей и ругался так, что знали бы кобылки какие слова он к ним применял, то на его морщинистом лбу красовался бы шикарный отпечаток копыта.
— Он не такой уж и плохой. Даже интересный! — Фая уверенно расхваливала Тайрелла, пытаясь завязать со мной разговор. Но явно не те нитки выбирала для вязания. Да и с чего она вообще взяла, что мне интересно слушать о том, какой-рас-такой этот советник! Быстро он её очаровал. Раз уж беспристрастную Фаину смог заболтать, то мне бежать от него надо.
— Кстати, он и о тебе спрашивал… — обронила подруга, надеясь, что сей факт заинтригует меня. Частично она оказалась права, потому что я соизволила обернуться и посмотрела на ехидную рожицу амазонки.
— Что? — потребовала я, чувствуя себя мышью, польстившейся на бесплатный сыр.
— Спрашивал, почему ты такая… ну… стеснительная.
По тому, как замялась Фая, я догадалась, что некогда лучшая подруга, а сейчас враг номер один, рассказала советнику о моем провале во время «любовных игрищ». И к щекам резко прихлынула кровь. От позора я чуть с лошади не свалилась.
— А он тебя зацепил! — неправильно оценила мою реакцию бывшая подруга.
— Никто меня не зацепил! — но протест был воспринят гаденьким смешком.
Терпеть счастливую Фаину рожу не было сил. Она невесть что себе навыдумывала, а всё это неправда. Я развернула лошадь и повела вперёд, чтобы избежать искушения пнуть предательницу. Пристроившись между двумя здоровенными хлопцами, я бездумно попыталась пялиться в никуда, но то и дело в гуще толпы мелькала знакомая спина.
— А ничего так… формы! — донеслось сзади.
Так глупо и грубо меня ещё не оценивали! Я потянула поводья, останавливая Ши, чтобы двое любителей поглазеть могли со мной поравняться.
Пристальный взгляд в лицо одного из языкатых нахалов подействовал как нож приставленный к горлу. Широкоплечий хлопчина, напоминающий по объёмам скалу с неумело обработанным фасадом, — нос ему давно сравняли с щеками — глуповато потупился. Трусом он себя не считал и зыркнул на меня в ответ. Но как-то смешно и по-детски наивно. Сдерживая смех, поняла, что единственное, примечательное на грубой физиономии — это глаза, добрые, чистые. Почему-то я подумала, что он вполне простой, нормальный парень и скорее всего сначала говорит, а потом думает, чем похож на Фаю. Выходит та же подруга, только мужчина. Хихикнув, я решила сменить гнев на что-то попроще — вредность, к примеру.
— Я говорю меч шикарный! — уточнил парниша, расплывшись в широкой улыбке на пол лица.
Меч у меня и впрямь был замечательный. Лёгкий, полуторный, украшенный серебряной резьбой и неопознанной гравировкой. Бабуля передала его мне после маминой смерти. Правда до поездки в Ладонис в руки брать запрещала.
— Да роэльской ковки, — заявление отразилось неподдельным уважением на широком лице нового знакомого. Роэл, что находится у самого моря на другом конце материка, славился своими искусными мастерами… И баснословными ценами. Поэтому однажды купленный шедевр, как правило, передавался из поколения в поколение.