— Ладно. Бывай дед. — Выложив из кармана сумки ещё пару сухарей, амазонка направилась к лошади, решив больше не задерживаться долго на одном месте и оставить старика наедине с его воспоминаниями о молодости.
Селена вывела Урагана на улицу, где приятно морозило. Холодок пощипывал щёки, тут же украсив лицо румянцем. Амазонка затянула подпруги, закинула сумки и готова была уже вскочить в седло, как за плечом раздалось жалобное поскуливание. Обернулась, глянула из-под бровей на старца.
— Фнусек мой в Дйогобыцях сифет… — издали начал дед, но Селена итак всё поняла, и уже раздумывала на кой ей сдался этот дедуган в походе?! Но доброе женское сердце не позволило оставить несчастного в глуши на съедение хищникам.
«Раз уж у него есть родственники, отвезу, пусть они о нём заботятся! А встречусь с его внуком, таких накостыляю, за то, что своего деда без присмотра оставил!..» — амазонка внезапно разозлилась, пробурчала себе под нос тихие ругательства в адрес нерадивого внука и, ухватив за шкирку, как щенка, усадила деда на коня. Ураган оценил ношу, и надумал попробовать ногу старика на вкус, но получил от пронырливого деда по носу. Чихнув, скакун гордо отвернулся. Пришлось Урагану терпеть двоих наездников.
Селена молчала, рассматривая окружающий её лес, такой белый, холодный, околдованный зимой. Прелесть природы согревала сердце, вот только спине скоро стало мокро. Пытаясь понять причину, путница остановила Урагана и спрыгнула с коня. Весь тулуп оказался влажным — дедуля не мог сдерживать потоки постоянно ползущей изо рта слюны, омывая ею спину амазонки.
Казалось бы, терпению Селены настал конец. Однако непреодолимое желание схватить полоумного за шиворот и встряхнуть как следует, чтобы все тараканы вылезли из его головы, осталось неосуществимым.
Амазонка зыркнула на деда. Тот увлечённо разглядывал кроны деревьев и крутил башкой, как филин.
«Это испытание!» — догадалась Селена. Её терпение явно пробовали на прочность все боги вместе взятые, ниспослав на дорогу этого горемычного старикашку. Стащив с плеч тулуп, она принялась чистить одёжу мягким рассыпающимся снежком.
— Убойка эсо ховофо! — прокомментировали сверху.
Селена выругалась про себя, но старику ничего не сказала.
— Он у тебя фсё явно плохо пах! — старик, как нарочно, подливал масла в огонь.
«Из-за кого же он так плохо пахнет интересно? Не из-за вонючего немытого старика ли, сидящего сзади и пускающего слюни пузырями мне на спину?!» — про себя добавила амазонка.
Накинув холодный тулуп на остывшее тело, Селена решила просто идти рядом с Ураганом, чтобы не пришлось чистить вещи заново. Дед счастливый тем, что в седле теперь один, развалился и захрустел чем-то извлечённым из-за пазухи.
«Ну, хоть молчит!» — успела подумать женщина, когда старик, будто прочитав её мысли, забубнил:
— Вот кагта я был молотым…
Путешествие в дедово прошлое длилось больше двух с половиной часов. И Селена всё это время шла молча, иногда возводя глаза к небу, и моля Всевышнюю спустить на старческую голову чудом уцелевший в такую погоду орешек.
— Сестья моя в молотости была девкой гайной… Да воть с хайяктеем не повезло… — слушать это жуткое косноязычие было выше сил, но на то она и Селена Прекрасная, героиня, амазонка, — так что терпела, стиснув зубы.
«Пусть старичок наговориться, вот Ураган его внимательно слушает, да Вей легкокрылый». Последний судя по всему очень увлёкся речью старика, даже смолк. Амазонке стало казаться, что бог-ветродув разленился и позабыл о своей работе, внимая повести давних лет.
«Интересно, как выглядел бы Вей, будь он простым смертным? Небось пузо у него здоровенное, в котором ветры таятся, и сквозь пухлые такие губы он их выдувает» — по представлениям Селены божество получалось изрядно заплывшее жиром, несколько староватое, лохматое и седое, даже чем-то напоминающее не умолкающего деда в седле.
Селена ухмыльнулась такой картине и посмотрела на только что обожествлённого деда, глумливо добавив про себя, что, возможно, Вей тоже страдает безумием, как её спутник. Старик посмотрел на хихикающую амазонку и на несколько секунд смолк. Из-под пушистых седых бровей заблестели голубые огоньки. Селена уже обрадовалась, что наконец, услышит сладкоголосую тишь, но уголки дедовых губ, спрятанные под растрёпанными мочалками усов, незаметно дёрнулись, и:
— Быя как-то девица одна… девицей быя, пока не всететиясь на моём пути…