— Извините, — попросил механик, падая куда-то вниз.
Я хрюкнула от смеха. Симон быстро оправился от шока и сам засмеялся.
— Кажется, я догадываюсь, кто у нас играл роль жнеца. — Генерал боролся с истерическим и неподобающим смехом, краснел и кряхтел.
— Чего ты веселишься? — журил его Верон. — Хочешь я тебе её, в армию отдам с тем, прыгающим довеском?
Угроза прогнала смешливость второго брата. Он даже глаза выпучил, обернувшись к настоятелю.
— Она итак с половиной моих парней знакома, а вторая половина о ней наслышана. Представляешь, что будет в казармах твориться? У тебя она хоть более смирной стала.
— Эй! Господа, вы меня обсуждаете при мне! — подала голос я, и мужчины выдохнули.
— Так, Ориана, — вернулся к проблеме с Минерли настоятель. — Прекратите терроризировать соседей.
— Ой, неужели вы, увидев меня на пороге вашей обители, Верон, надеялись перевоспитать? — удивилась я. — Вы же знали, кто я! Да и соседей вы не слишком то и чтите! Дались вам их проблемы! Они, кажется, недавеча пытались взять вашу обитель силой, потом хотели вас отравить, а потом запятнать честь моностыря…
— Даже не думал что-то в вас менять, — вырвал у меня из рук бумагу он. — Перевоспитать человека могут только обстоятельства. А я на себя такую роль брать никогда не хотел.
Его замечание задело меня. Я смолкла. Оба брата тоже притихли. Как весьма мудрые старики, они подозревали, что я не просто так пришла в монастырь. Но при этом ни один из них не требовал от меня правды, не лез в душу. И я была благодарна за понимание.
— Ладно. Такое… — Знаю, что Верон ожидал услышать, но всё равно сказала: — Повторится один раз. Ну, два… Мы же ещё не заглядывали в гости к Ковам!
Настоятель раскрыл рот, а я, не дожидаясь нравоучений, поднялась.
— Вам же это выгодно, сэр! — издевалась я. — В письме, в самом низу написано, что Минерли никаких средств не пожалеют, чтобы отблагодарить вас. Пользуйтесь! Вам ведь нужно отремонтировать конюшни и библиотеку…
— От кого ещё нам жалоб ожидать? — напоследок уточнил Симон.
— Жнец обещал на нашу кухню заглянуть…
— Одобряю, — выдал генерал.
Верон очень смешно надул губы.
— Что тебе не нравится? — не понимал его брат. — Ты сам жаловался утром!
Настоятель кивнул, но в меня всё равно полетела книга. Я пригнулась.
— Шельма! — совсем без злости окрестил Верон, и пока он прибывал в добром расположении духа, я намерилась быстро удрать. — Стой! Тебе письмо, сама знаешь от кого.
Он швырнул в меня посланием. Поймав весточку, крепко сжала её, спрятала в карман и прикрыла за собой дверь, оставив братьев делиться впечатлениями о моих выходках.
— Жнеца ловить будем? — услышала печальный вопрос Симона.
— На чём он там прыгал хоть? — выглянул в окно настоятель. — Ткань какая-то?
На улице я глубоко вдохнула, посмотрела на тренировочное поле. Занятие у Иориуса продолжалось. Ученики упражнялись с секирами, вертели их, дрались. Поразмыслив, я решила присоединиться к товарищам.
— Интересно, как он нас примет? — спрашивала у волка я. — В обморок упадёт или отлупит?
Оборотень выбрал последний вариант. Но мы оба не угадали.
Мастер не оценил моей тяги к знаниям. Пусть он и был отважным, сильным воином, но икал, как испуганный подросток, когда увидел меня, спешащей к нему. Мерин мигом подал ему воду.
— Брат Орин, ты вот, пока с палицей упражняйся, — дал мне дубинку он.
— Он и этим кого-нибудь пришибёт, — громко прошептал Юм, и толпа захихикав, отодвинулась от меня подальше.
Подражая остальным, я размахивала грозным деревянным оружием и краем глаза следила за Ивоном. Он стоял на тропинке и наблюдал.
Мой день закончился незаметно и скучно. Даже прогулка к Ковам не порадовала. Поэтому мы с Канонием поспешили на кухню…
Через час летели оттуда пуганными воронами, с сыром в зубах, разбрасывая позади себя горох — чтоб повар поскользнулся. Над нами свистели половники, ножи и вилки. Громыхая чайником, обутым вместо тапки, нас преследовал кухарь. Он оказался не из пугливых. Оборотня рассекретил сразу.
Шумиха подняла на ноги монахов, рыцарей, мастеров. Все выглянули в коридор. Тень выпрыгнул в окно. Каноний поскользнулся. Получил скалкой по затылку, и остался лежать на полу.
— Контузия! — оценил брат Мерин состояние Жнеца.
— Конфузия, — лучше сказано! — заржал Юм, похлопал его по щекам, пока кухарь не добежал и не похлопал ножом. — Ты давай, ползи отсюда, а то месть близится.