Пытаясь ударить женщину по рёбрам, кулак краснощёкого нащупал воздух, и его тело плашмя шмякнулось в грязь, не удержав равновесия.
— Да ты брат, устал! Ну, так полежи немного! — Селена помогла павшему умаститься в грязи удобнее. Прыгнула ему на спину, отбиваясь от разгневанного дружка. — А мы тут пока поговорим…
Лицо со шрамом исказилось такой бессильной злобой, будто мужчина всё время пытался поймать за хвост призрака, да тот подлец крутил фиги и, хохоча, растворялся в воздухе. Распластавшийся краснощёкий воин, набрал из грязи сил и неожиданно решил встать. Селена пошатнулась, но отпрыгнула в сторону, приглашая знакомцев к продолжению кулачной беседы. Мужчины посчитали, что бой не равный и бороться с женщиной за счёт собственных сил, как-то не с руки. Вход пошли извлечённые из-за поясов ножи.
— Не честно это, мальчики! — освобождая из ножен за спиной меч, покачала головой амазонка.
Но по совести драться никто не желал. Воин со шрамом, резким рывком ухватил за шиворот мальчишку и притянул к себе. Лезвие голодного до крови кинжала впилось в горло испуганного ребёнка. Селена замерла, глядя на перепуганного воришку. Пыхтящие вояки радостно восприняли смирение женщины, правильно рассудив, что она не позволит пролиться детской крови.
Ситуацию спас свист. Это дал о себе знать отец мальчика, и ещё с десяток составляющих ему компанию мужчин в чёрном. Они стояли вдоль всех окружающих стен, и, вертя в руках острые блестящие ножи, кровожадно поглядывали на копошившихся внизу. Все они были из клана воров именовавших себя «вороньими перьями».
Избитые, испуганные военные бросили забавы, и помчались прочь. Отец мальчишки, вожак «перьев» («Ворон, небось, из которого эти перья и посыпались» — подумала про себя Селена) спрыгнул вниз, оказавшись перед самым носом амазонки.
— Как зовут тебя? — спросил то ли смуглый, то ли просто немытый вожак, глядя на воительницу снизу вверх. Теперь, на земле, он потерял уважительный рост и был как минимум ниже женщины на голову, а то и на две.
— Селена, — гордо ответила амазонка.
— Селена Прекрасная, — будто зная, окрестил её вор. — Ты станешь моей женой! Ты сильная, умная и справедливая. Мне нужна такая женщина! Ты нарожаешь мне много сыновей.
Амазонка оглянулась по сторонам, прикидывая, сможет ли справиться с одиннадцатью вооружёнными до зубов мужчинами и очень наглым ребёнком.
— Я так понимаю, моего согласия здесь никто не спрашивает?
— Я же говорю, умная! — подтвердил немытый вожак воров.
— И красивая! — добавил ребёнок, взяв Селену за руку.
Её вели, как трофей, по тесным грязным улицам настоящего Перехрестья. Скрытая часть портового городка была серой, мрачной и напоминала кладовку с мышами и пауками. Крохотные лачужки стояли, прижимаясь друг к дружке, будто пытались согреться. Их перекошенные ставни покачивались и скрипели при малейшем дуновении ветра, нагоняя жуткое ощущение ночного кошмара. Жители были такими же неопрятными, как и их убежища. Одетые в чёрное, они кичились золотыми побрякушками, украденными в порту, и обвешивались ими до самых пят.
Среди хозяев свободного городка числились не только порок и хаос, но ещё и воры. Здесь их было больше, чем крыс, и все они с любопытством глядели на покорённую амазонку. Среди мелькающих лиц толпы, Селена увидела знакомый серый платок. Та самая крошка, которая одиноко стояла на углу, торгуя своим телом. Теперь девочка не выглядела скромницей: хищный огонёк в глазах, самодовольная улыбка — она была на своём месте, дома, в безопасности. Шутливо приобнявшего её паренька малышка оттолкнула с такой силой, что тот рухнул в грязь. Потом она посмотрела на Селену, гордо вскинув голову: «Видишь, я справилась бы и без твоей помощи!».
«Что же за мерзость тёмная растит этих скверных девчонок? — думала амазонка, припомнив не такой давний случай в небольшой деревеньке и карие глаза душительницы. — Да, добрыми делами, вымощена дорога к брачному ложе!».
— Проходи, женщина. Отныне тут твой дом! — заявил властный голос Ворона.
Низкорослый мужчина раскрыл скрипучую деревянную дверь перед амазонкой. Она оглядела своё «новое место жительства», ужаснулась, подумав о том, что такой берлоги погнушался бы даже скунс.
Может быть он здесь где-нибудь и умер в уголке? — такая мысль завела Селену внутрь, рассматривать грязные тряпки разбросанные по углам. Трупа несчастного животного не обнаружилось. И если бы Селена не боялась задохнуться от вековой пыли, то вздохнула бы с облегчением.