— Мы так и не нашли твоего брата. Остальных похоронили…
Алактус стиснул кулаки, и вышел в темноту наступившей ночи. Он не видел, как глаза старика налились кровью, а губы растянулись в мерзкой улыбке. Не знал он и, что прочие жители деревни уже давно не принадлежат себе.
Отпущенное мраку время, он провёл за кладбищенской оградой, один среди крестов и памятников. До утра оставалось не долго. Парень почти уснул, как у соседней могилы мелькнула тень. Алактус чувствовал её, знал, что она придёт, поэтому и коротал время здесь. Но с ней вместе пришли и другие. Зрители! Односельчане все до единого стояли у ограды кладбища, глядя на мага красными глазами.
Тень вышла вперёд и до боли знакомой улыбкой поприветствовала мага. Лицо спрятанное под бархатным капюшоном казалось неестественно холодным, не человеческим.
— Это твоих рук дело? — спросил Алактус у тени, медленно надвигающейся на него.
— Сам как думаешь?
— И рука поднялась? — уже с ненавистью сжимая кулаки, парень поднялся с земли, встречая врага. — Они дали тебе жизнь…
— И приняли в благодарность смерть! — надменно хихикнула тень, остановившись на расстоянии удара мечом. — Они бы всё равно не выжили. Я видел будущее, Ал. В нём только тьма. Что бы ты выбрал? Умереть сейчас и стать ничем, или стать частью того, что будет? Я решил стать будущим. Это мой выбор!
— Частью тьмы? — Алактус уже перебирал в памяти все заклинания нападения, которым обучился у дяди, он будил Шисей, чтобы тот помог. Демон вспыхнул миллионами языков пламени, окружая противников и отделяя их от зрительского ряда.
— Я знал, что ты не согласишься. — Из чёрного бархата показалась рука, и молнии посыпавшиеся с пальцев врага полетели в Алактуса. Маг успел отскочить, ловко развернулся и бросил ответный пасс, наслав на противника туман. Потом подкрался со спины к фигуре в чёрном, но его меч не успел коснуться вожделенной цели. Тень была хитра и проворна. Тьма придавала ей силы, и хотела не просто лишить Алактуса жизни, а поглотить его целиком. По этой причине враг скрывающийся под бархатным плащом не пытался убить соперника. Старался просто оглушить, причинить боль, обречь на страдания, уничтожить разум. Он ударил молниями прямо в висок Алактусу, и тот без сил рухнул на землю. Бархатная тень склонилась над ним, наслаждаясь болью свергнутого.
— Теперь ты наш! — радостно и мнгоголосо пророкотал посланник Тьмы.
— Пока ещё нет! — стиснув зубы прорычал маг, пырнув врага лезвием припрятанного обрядового кинжала. Холодный металл вошёл в бархат по самую рукоять. Липкая и тёплая жидкость заструилось по руке сумевшего отстоять собственную жизнь парня.
Заскулив от боли, тень отшатнулась. Она взывала к той самой Тьме, что пообещала вечное бытие, безграничные силы, власть. А спустя мгновение испуганный смертью, заклейменный её печатью, враг исчез в дымке мрака, поднявшегося из самой земли.
Мойрус остался один на кладбище. Оглянулся на толпу бывших друзей, знакомых, соседей, и отдал приказ демону:
— Всех. Жги!
Потом, под крики и плач, упал на землю и лежал долго-долго, чувствуя, как мучительная боль пожирала мозг. С той поры у него всегда болела голова при встрече потусторонним. Пережив те страшные события, он решил набраться сил и разума в оплоте магии, Ашелоте. Тьма так и не отступилась. Она всегда с лёгкостью выбирала самые неподходящие моменты, убивала каждого, кому несчастный мог рассказать о своей тяжёлой участи, с кем делил кров или пищу; каждого, кому доверял хоть чуточку (любимые женщины, друзья, компаньоны, просто незнакомцы, подсевшие за столик). Похоже, амазонка была первой, через кого Тьма не обратилась к магу. Этим она и привлекла внимание Мойруса.
Селена с ехидством отметила, что запугать её Алактусу не удалось. Он же внимательно на неё посмотрел. Но амазонка — не робкого десятка, и сидела на траве не двигаясь, также внимательно рассматривая колдуна, его чётко очерченные шрамы.
— Ты не собираешься уходить? — удивился он.
— С чего бы? Ты меня нанял. Я уже свыклась с этой мыслью. А если я чего себе в голову вобью, так топором не вырубишь. Моё слово крепко и нерушимо! Так что прекращай стращать, и ответь на вопрос: та тень на кладбище, это Говен?
— Да, — при упоминании ненавистного имени скулы на лице мага дёрнулись, руки сжались в кулаки. Он ненавидел собственного брата всей душой, и если бы представилась возможность убить его, сделал бы это без угрызений совести.