– Он был таким костлявым, когда мне его принесли, – пробормотала я, оправдываясь. С мамой я всегда оправдываюсь, с самого рождения, за само рождение, за тот ущерб, который это рождение принесло ее внешности.
– Зачем ты вообще его взяла? Теперь привязана! Хорошо еще, есть Шурочка.
– Да, хорошо, – согласилась я. Иногда в детстве я мечтала о том, чтобы Шурочка была моей двоюродной матерью. У нее в доме всегда был борщ, пеклись пирожки. В нашем доме даже запах еды был под запретом. Не вводи в соблазн! Дом с множеством зеркал и полным отсутствием пищи.
Когда подруга притащила мне Костю, я не думала, что он вообще выживет. Тощее рыжее нечто, попискивающее в коробке. С пятнами на мордочке, делающими его похожим на мушкетера. Особенно в сочетании с усами, которые потом отрасли. А первые две недели я называла его не Костей, а «костями». «Идите жрать, кости несчастные». В этом духе.
– Ты не могла бы попросить у них крышку от упаковки к этой рыбе? Они обязаны держать еду запакованной, с указанием состава и срока годности!
– Нету там никакого глютена, – возмутилась я. – И вообще, какая разница? Ты готова лечь под нож, пережить общий наркоз, но не готова съесть немножечко глютена, который едят все?
– Даша! – обиженно воскликнула мама, но я не собиралась сдерживаться.
– Что Даша? – переспросила я, пристально посмотрев на маму. Иногда я тоже бываю вредной. Дурацкий характер.
– Ты хочешь меня расстроить?
– Ешь свой глютен, пожалуйста! – я встала, отбросив салфетку на кресло, и вышла в проход. С самолета, конечно, не убежать, хотя и хочется. Я прошла вдоль комфортных кресел бизнес-класса и, проскользнув сквозь тяжелую темно-синюю занавеску, прошла до самого хвоста самолета. Там мальчик-стюард разливал кофе по жестяным кофейникам и смеялся, флиртуя с одной из стюардесс. Я склонилась к иллюминатору и принялась разминать затекшие конечности. Жить с мамой никогда не было легко. Отчасти поэтому я и уехала, как только смогла взять эту кабальную ипотеку – пять лет назад, в восемнадцать лет, мне дали ее под чудовищный процент. Я занималась переводами с пятнадцати, удалось кое-что скопить. Мама все спрашивала, зачем мне переезжать с Малой Бронной в Бибирево? Она считала, что это такая месть, бунт тихого, но трудного подростка.
Но это была всего лишь мера выживания.
Мама всегда была разной – к каждому случаю свой платок, своя сумочка, специальное выражение лица, подходящая улыбка и личина. Актриса. Я никогда не понимала, как она делает это. И никогда не знала, где она – настоящая. Я искала себя, а она спокойно меняла персонажей, и с каждым новым образом менялось даже мировоззрение – ненадолго. Пока не сменится направление ветра.
Мы приземлились ранним утром. Бизнес-класс выпускали отдельно от основного потока, но около паспортного контроля нас поймала-таки мамина поклонница. Мама уже расслабилась и перестала играть роль – так происходило всегда, стоило ей покинуть пределы родины. За рубежом она была вовсе не так известна, как на родине, и можно было позволить себе побыть просто усталой женщиной под шестьдесят – невиданная роскошь для моей мамы.
– Простите, пожалуйста! – глаза дамы в леопардовом платье горели от возбуждения. – Вы же Ольга Синица, да?
– Нет, – буркнула мама, нацепив на нос огромные темные очки. Когда-то загар ее красил, теперь старил еще больше, и она защищалась от него всеми способами.
– Я смотрела все ваши фильмы! О, я вас обожаю! Я ходила на ваши спектакли. Я даже прическу сделала такую же, как у вас, – счастливо улыбнулась поклонница в леопардовом. Мама приподняла край очков, и смерила даму уничтожающим взглядом.
– Да? – хмыкнула она. – И что же с нею случилось?
Женщина побледнела и отступила на шаг. Мне стало ее почти жалко, но, в конце концов, мама была права. Прическа у дамы была чудовищно залита лаком для волос и взбита, как кремовый пудинг. Ничего общего.
Мама напряженно оглянулась, но выбраться отсюда легко не получалось. Леопардовая дама перегородила проход, и мы стояли, пока остальные пассажиры, недоуменно оглядываясь на нас и сонно зевая, перетекали медленным ручейком по разгороженной лентами очереди к паспортному контролю.