Оказав помощь мужу, жена своим туалетом начинает заниматься самостоятельно, и муж в этом не участвует.
Через некоторое время на территории поста можно было увидеть лишь одних женщин, которые сразу же стали хлопотать по хозяйству, в основном приготавливая еду. Конечно, женщины индейцев не занимаются охотой. Они ведут только домашние дела и, находясь в своих стойбищах, работают на полях, где выращивают маниоку, кукурузу и другие культуры. Сельскохозяйственные работы считаются обязанностью женщин, табак выращивают сами мужчины. Может быть, у нас тоже стоило бы ввести такое правило: курильщиков обязать самим себе сеять табак, убирать его, ухаживать за ним.
Когда я подошел к домику поста, Орландо уже стоял у дверей хижины, держа в руке небольшой мешок.
— Пора отправляться, а то поздно будет. Когда солнце стоит над головой, путешествие перестает быть приятным. Вот возьми этот мешок, здесь некоторые продукты. Я положил также и несколько килограммов бус для главного вождя камаюра. Если у тебя есть какие-нибудь подарки, то возьми их с собой, но не очень много: два десятка рыболовных крючков, несколько лесок и ножей будет достаточно. Помни, что через двое с половиной суток за тобой прилетает в стойбище камаюра самолет. Поедете втроем: ты, Такуни и его сын. Зовут его, по-моему, Уаюкума. Гамак у Такуни, наверное, есть.
— Слушай, Орландо! Я хотел бы оставить свой второй рюкзак, чтобы не тащить лишний груз. Ты мне потом перешли его с летчиком.
Орландо обещал переслать вещи, и в этот момент подошли мои спутники. Такуни держал в руках весло, лук и штук шесть стрел. Рядом с ним стоял маленький мальчуган с перекинутым через плечо довольно солидным узлом, видимо состоявшим из гамаков, кое-какой провизии, глиняного котелка и запаса краски для обмазывания.
Перебросившись несколькими фразами с Орландо, Такуни не спеша двинулся вниз, к реке, где стояла его пирога. Сзади следовал Уаюкума, я замыкал шествие.
Через минуту наша пирога уже скользила по реке Туа-Туари, пост скрылся за поворотом, и казалось, что во всем мире остались только три живых человеческих существа — Такуни, Уаюкума и советский корреспондент.
Такуни греб стоя в отличие от других мужчин его племени. Может быть, он считал, что заместителю вождя не подобает вести себя так, как обычным смертным. А скорее всего ему было просто удобнее орудовать веслом и одновременно следить, чтобы нос лодки не напоролся на какую-нибудь полузатопленную корягу. А может быть, причина была в том, что на носу в роли впередсмотрящего сидел на этот раз не опытный индейский воин и даже не сын Такуни, малолетний Уаюкума, а человек, который не был с джунглями еще полностью на «ты». Как бы то ни было, но двигались вперед мы сравнительно быстро.
Через три часа наша пирога вышла на просторы Кулуэни. Уаюкума, намотав на палец конец лески, пытался на ходу поймать рыбу на подаренный ему крючок. А третий пассажир занимался совершенно бесполезным делом, стараясь побороть сотни москитов, питавших какую-то особенную неприязнь к бледнолицым. Правда, потом, когда мы сделали привал, на спине Такуни и его сынишки можно было заметить бесчисленное количество черных точек — погибшие, запутавшиеся в краске москиты. Таким образом, на практике была заметна вся польза обмазывания, совершаемого индейцами. Они сохраняют свою кожу не только от действия солнца, но предохраняют ее и от укусов москитов. Причем краска оказалась довольно эластичной. Как выяснилось, индейцы смешивают краску перед натиранием с маслом фрукта пеки. Утром же, принимая ванну в реке, индейцы смывают и краску, и погибших в ней москитов.
Солнце уже стояло высоко над головой, когда Такуни резко повернул пирогу к берегу, и через несколько секунд она мягко ткнулась в песчаную отмель.