Индейцы проснулись раньше нас, и можно было видеть, как они один за другим спускались с обрывистого берега реки и минут через десять возвращались в хижину мокрые после купания, дрожащие от холода: температура воздуха утром была «всего» градусов двадцать пять, а воды по меньшей мере тридцать. Нам же речные ванны не принесли никакого облегчения. Затем мужчины иолапити совершали утренний туалет: около входа в хижину ставилась большая глиняная чаша с темно-коричневой краской, добытой из растения уруку, перемешанной с растительным или рыбьим жиром, и женщины обмазывали своих мужей с йог до головы этой краской. Некоторые, кроме того, проводили сажей широкие черные полосы под глазами и накладывали поверх волос, обрезанных «под горшок», толстым слоем яркую красную краску. Последняя операция заключалась в наматывании вокруг предплечий обеих рук и на щиколотках ног длинных полос лыка, так называемых «итикелакати». Оставалось надеть ниточку бус вокруг талии, и туалет на этом заканчивался. Все процедуры занимали у каждого не менее часа. Женщины отличались большей деловитостью. Они не мазались уруку, не красили волосы, а только иногда накладывали красную краску на верхнюю часть лица и надевали на шею несколько ниток бус одного цвета, по преимуществу голубого.
В это время врачи и их помощники готовили медицинский пункт «по обслуживанию местного населения»: устанавливали рентгеновский аппарат, проверяли зубоврачебное кресло, кипятили шприцы и натягивали тент. Вокруг толпилось много любопытных индейцев, в основном из племен, подошедших минувшей ночью. Это были камайора, мейнаку, суйа и несколько человек из племени калапалу. Индейцы почти все не говорили на португальском языке и при разговорах с врачами пользовались помощью своих более эрудированных товарищей. Среди «переводчиков» выделялся брат вождя племени иолапити Каната. Он оказался настоящим полиглотом, разговаривая на языках всех окрестных племен и прилично владея португальским. Каната в те утренние часы первого дня имел любопытный разговор с Ноэлом о советском корреспонденте.
— Ноэл, — спросил Каната, указав на меня пальцем, — ититу этот караиба? («Ититу» — «как имя», «как зовут» на диалекте иолапити. «Караиба» — так называют индейцы района Шингу всех белых.)
— О-ле-ги, — растягивая буквы, ответил Ноэл. — Но ты знаешь, Каната, он совсем из другого трибу (племени), чем я или доктор Миранда. Его трибу живет далеко-далеко отсюда.
— Как далеко? — заинтересовался Каната. — Нужно долго лететь по воздуху, дальше реки большой воды (Амазонки)?
— Много, много дальше, Каната, — утвердительно кивнул Ноэл, — нужно спать, спать, спать. — Ноэл стал загибать пальцы на правой руке. — Две руки спать, две ноги спать, и все время идти на очень быстрой каноэ (пирога). Три луны нужно спать, пока приедешь к его трибу. (У индейцев племен Центральной Бразилии до сих пор нет слов, обозначающих числа, превышающие два, но число «пять» называется словом «рука» — уирику. Для счета дней они применяют также понятие «луна» — семь дней.)
— Он очень большой врач? — с уважением посмотрел на меня Каната.
— Нет, — засмеялся Ноэл, — он журналист.
Каната попытался выговорить незнакомое для себя слово, но в данном случае местный лингвист потерпел фиаско. Мне захотелось помочь ему выйти из неловкого положения.
— На языке моего трибу таких, как я, называют «собкор», понимаешь, Каната?
— Конечно, понимаю, — ответил довольный индеец, — ты О-ле-ги из трибу собкор.
Нужно было воспользоваться его хорошим настроением и попросить разрешения осмотреть хижину племени и разузнать, как будут реагировать хозяева, если их пожелают фотографировать. Каната с готовностью согласился познакомить меня с мельчайшими подробностями быта иолапити, но тут раздался крик с берега: «Калапалу, калапалу!»
Вдали, на другом берегу «индейской цепочкой», друг за другом двигалась в нашем направлении группа человек в пятьдесят индейцев.
Это было довольно красочное зрелище. Сначала шли мужчины. Тела их были покрыты особой, праздничной раскраской: поверх слоя уруку виднелись нанесенные черной и красной краской широкие полосы. В мочки ушей многие мужчины вставили массивные кисточки, сделанные из ярких перьев тукана. Наиболее влиятельные члены племени имели на голове уборы из перьев арара. Каждый мужчина нес в правой руке лук со стрелами, а левой придерживал на плече копье, на одном конце которого был подвешен связанный в узел гамак с завернутым в него набором для добывания огня и принадлежностями для курения. Следом двигались женщины. Каждая из них несла на голове глиняный таз, в который была положена различная утварь и запас продуктов для дальнего пути. У двух мужчин, кроме того, на концах копий сидели попугаи арара.