— Да, и что? Не хочешь — мог бы вежливо отказаться.
— Ларки не пьют спиртное. Это отрава, которая медленно убивает организм. Насколько мне известно, цварги — единственные, кто более-менее безболезненно может переварить эту дрянь. Для тебя алкоголь тоже вреден.
Вот же мистер «Мне Виднее»! Агр-р-р…
— Зато шэйтарри меня согревал!
— Если тебя надо согреть, поверь, я с этой задачей справлюсь.
Он обернулся и осмотрел так, что невольно бросило в жар.
Как-то само собой вспомнилось, как он умеет согревать. Возникло стойкое чувство дежавю: снова пещера, снова буйствует стихия, снова ларк и снова яблочные глаза с вертикальными зрачками, от пронзительного взгляда которых пересыхает во рту и резко мутнеет в голове.
Командор Грешх-ан продолжил перекладывать камни, выстраивая защиту от стихии. Песок и капли дождя с ветром пока ещё попадали в наше укрытие, но их стало существенно меньше. Чтобы не запачкать одежду, Грегори сбросил китель и всё, что было под ним. Взгляду открылся рельефный торс ларка: стальные мышцы перекатывались на бронзовых руках и широченной татуированной спине. Трапециевидные набухли и покраснели, ромбовидные скульптурно проступали с каждым движением лопаток, даже группы мелких мышц от шеи до крестца двигались синхронно и в такт. Когда Грегори наклонялся и поворачивался боком, взору открывались ещё и мощные, покрытые капельками влаги косые мышцы. Не тело — шедевр. Да тут мраморные статуи в музее обзавидуются! Я как зачарованная смотрела на танец физической силы и ловкости.
С каждой проведённой минутой наедине с ларком в животе разрастался пожар.
Ожившая в контрастных тенях татуировка животного должна была пугать, а у меня побежали мурашки по коже, но совсем от другого.
Пальцы Грегори обхватили камень, а перед мысленным взором возникло видение этих же пальцев во мне.
— Раз уж разговор зашёл о напитках, не расскажешь, чем ты меня опоила?
Я настолько улетела в астрал, глядя на ларка, что не сразу поняла, о чём меня спрашивают.
— В смысле «опоила»?
Грегори наконец закончил с укладкой стены, развернулся и медленно двинулся ко мне. Грациозно. Чуточку лениво. Плавно. Словно хищник на охоте.
— Ты меня чем-то опоила, — повторил он и опёрся кулаками рядом с моими бёдрами.
Ноздри ларка широко раздувались. Взгляд скользил по моему лицу, обжигая словно лазер.
***
Командор Грегори Грешх-ан
— Нет же… С чего ты взял? — пробормотала эльтонийка, широко распахнув глаза, и облизала пухлые губы вместе с родинкой.
Грегори подошёл ближе исключительно за тем, чтобы убедиться, что она не врёт, но запах… Спелая сочная яркая земляника забила лёгкие до отказа. Взорвалась словно бомба. Уж что-что, а возбуждение женщины он ни с чем не спутал бы.
Голова закружилась, мышцы задеревенели, член встал колом. Все мысли-подозрения что-зачем-почему мгновенно улетучились из головы.
Он что-то хотел узнать? Потом выяснит.
Перед ним не женщина — сладкий эфир.
Бьянка сама не заметила, как чуть развела ноги под полупрозрачной тканью, приглашая, и тяжело задышала. Камасутра по сравнению с этим зрелищем — сказка на детском утреннике.
Эта соблазнительная родинка над губой, этот искренне невинный взгляд, этот чувственный прогиб в пояснице. Жар её тела через простыню. Приоткрытые губы.
Кровь разбавили афродизиаком чистейшей пробы. У ларка сорвало все стоп-краны, и остался только один — в штанах. Не совсем «стоп», но железный, и красная ручка смотрела строго вверх. Ещё ни на одну пахнущую сексом женщину он не реагировал так остро, всегда мог остановиться, обдумать-взвесить-решить, а тут… Помутнение рассудка какое-то!
«Надеюсь, хоть в этот раз провалов в памяти не будет».
Глаза красотки потемнели. Грегори почувствовал, что она хочет его не меньше, чем он её, а потому, больше не задавая вопросов, накинулся на Бьянку. Они хотели этого оба. Он скользнул руками под ткань — она подалась вперёд. Он вторгся в рот поцелуем, представляя, как вот-вот возьмёт всю её, Бьянка запустила пальчики в льняные волосы и жестко зафиксировала затылок ларка.
«Это месть за то, что я дёрнул её за хвост? — балдея от ощущений, мысленно усмехнулся командор. — Что ж, один-один, дорогая».
Вжикнула ширинка, женская ладошка легла на член, и ларк чуть не кончил от этого прикосновения.
«Вселенная, дай мне сил!»
***
Бьянка Ферреро
Стоило наглому языку ворваться в мой рот, как я поняла, что сдаюсь. Капитулирую. Такому нахрапистому захватчику невозможно сопротивляться — себе же хуже будет.
Все мысли и табу на тему ларков выветрило мимо проходящим торнадо. Командор Грегори Грешх-ан сам был как торнадо — сминал-сжимал-тёрся своим агрегатом с такой силой, что перед глазами плясали цветные мушки, а пол играл в догонялки с потолком и менялся с ним местами, как на корабле без гравитации.
Шершавые ладони бесстыже сминали грудь, заставляя её тяжелеть. По-хозяйски, ничего не боясь. Пальцы задевали соски, трогали живот. Мой живот, кажется, ларку нравился особенно сильно, потому что это первый мужчина, который уделял ему внимания не меньше, чем груди.
Каюсь, сама полезла к нему в штаны. Невозможно же терпеть, когда шов от мужских брюк так трётся о развилку ног, что уже от этого хочется улететь в космос…
Стоило дотронуться до бархатистого горячего ствола, как командор издал протяжный низкий стон. Меня обожгло дыханием Грегори, кровь вскипела в венах. Ещё никто не реагировал на меня так остро! Так ярко! Так горячо!
Но стоило мне обрадоваться, как мужские руки уверенно перехватили запястья.
— Я привык, что дамы вперёд, — произнёс командор бархатным шёпотом.
— Привык?
Откуда ни возьмись взялось дурацкое, непривычно саднящее чувство в груди. Он, конечно, не Зоннен мне открыл. Я понимала, что у такого мужчины опыт наверняка исчисляется десятками женщин, но всё же с кем это он «привык»?! Не успела я возмутиться, как пальцы Грегори проникли и волнообразно задвигались во мне, вызывая предательский протяжный стон.
Несколько мгновений ларк примерялся с углом, нажимом и движениями, выбирая идеальное сочетание. Так гонщики заботливо настраивают зеркала и кресло перед заездом; так скрипачи калибруют струны; так воины в древности готовили оружие к бою.
Так один наглый и нахрапистый ларк откинул голову, прищурился и жадно ловил каждый мой судорожный вздох.
Мягко и плавно — мой всхлип.
Движение по кругу — я закусываю губу.
Глубже и сильнее — я, как жертва многодневных пыток, из последних сил вцепляюсь в широкие плечи ногтями, чтобы не завыть от блаженства.
И вот он уже может написать ко мне инструкцию. Он специалист по моему телу. Гонщик, который вот-вот выиграет Гран-при; скрипач, на миг зависший перед исполнением арпеджио совершенной сонаты; полководец, который возьмёт крепость, выбросившую белый флаг.
Миг — и волна оргазма сотрясает тело, а ей вторит раскат грома за самодельной каменной кладкой.
И когда я словно медуза растекаюсь по валуну, Грегори жёстко подхватывает под ягодицы и врывается своим перфоратором. Он сминает попу и подкидывает так, словно я ничего не вешу. Мне остается лишь обвить крепкий торс ногами и рвано надсадно хрипеть, стараясь не сдохнуть от наслаждения, потому что меня бесстыдно таранят.
И снова с ним как в наш первый раз: грязно, необузданно, громко.
Ни с одним мужчиной у меня не было так. Соски сжимаются и ёрзают по твёрдой мужской груди. В венах уже не лава, там вулкан. Тело ноет и как заведённое неожиданно требует добавки: «Ещё, ещё, еще…» А дальше мозг выключается, оставляя лишь оголённые нервные окончания.
— Моя, — глухо рычит Грегори, насаживая на всю длину, и нет звуков приятнее, чем эти.
— Бесстыжая, сладкая, ягодная… моя.
Длинные движения перерастают в короткие и точные толчки. Под пальцами прокатываются судороги мышц… Я вскидываю глаза, ловлю искажённый сладкой мукой яблочный взгляд, и к очередному мощному финалу мы приходим одновременно.