На самом деле Да Силва был попросту близорук и страдал астигматизмом, вот ему и приходилось исхитряться то так, то этак, чтобы рассмотреть буквы, и от этого он ужасно уставал и огорчался.
Тут раздался глухой удар: судно причалило к понтонной пристани. Индеец спрыгнул с борта и привязал канат к большому железному кольцу, изъеденному ржавчиной.
— Ну что, Да Силва, все читаешь? — заорал Родригиш. — Лучше брось, опасное это дело. От чтения добреют. А у добряков торговля плохо идет.
Человечек усмехнулся, узнав полковника, с которым он иногда вел дела, когда цены падали и можно было закупить кофе по дешевке. Поэтому Родригишу, как никому другому, было известно, что на всем здешнем участке реки нет второго такого жесткого и расчетливого торговца, как Луис да Силва.
— За меня не переживай. Торговля не пострадает. А книжку эту я уже три года читаю, и до конца еще далеко. Только-только до середины добрался.
— Молодец, что не слишком увлекаешься.
Повисла пауза. Потом Да Силва загнул угол страницы, захлопнул книгу и сунул ее в сундук, на котором сидел, — там хранились рыболовные снасти, затупившиеся крючки, блесны и мормышки.
— Хватит чтения на сегодня.
Торговец поднялся, и все увидели, что он удивительно мал ростом, — даже стоя, он казался сидящим. При этом какой-то особенный блеск в глазах выдавал в нем острый ум и даже мудрость — благодаря им он справлялся с невзгодами, которые всю жизнь преследовали его из-за маленького роста. И сразу стало понятно, что, несмотря на близорукость и астигматизм, он далеко не слепец.
Да Силва снял очки, протер их платком и степенно спросил:
— А теперь скажите, полковник, только без шуток, каким ветром вас занесло в Сан-Карлус с этим белым роялем?
Да Силва пригласил их к себе на обед. В доме у него были все богатства, которые только можно найти в Амазонии. Мебель из тикового дерева, кожаный диван, роскошный книжный шкаф, в котором хранилось, ни много ни мало, пять томиков, шаткий стол, на котором возвышалась корзина с фруктами, пять стульев и в придачу — чудо из чудес — радиоприемник, хотя и немного устаревший. Неслыханные сокровища для такого затерянного в джунглях городишки. С точки зрения обитателей Сан-Карлуса, Да Силва просто утопал в роскоши.
— Вот ниточка, которая связывает меня с миром, — объяснил он, указывая на транзистор. — Правда, мир этот находится так далеко отсюда, что порой мне даже кажется, что он существует только в моем воображении.
— И что, удается поймать какие-то станции? — спросил полковник.
Да Силва помолчал, потом с неловкой улыбкой покачал головой:
— Ну конечно нет. Но здесь все считают, что удается, а мне только того и надо. Все у меня спрашивают, что нового в мире, и я с удовольствием рассказываю. Поэтому люди ко мне тянутся, и мне не так одиноко.
— Если радио не работает, как же ты узнаешь, что творится в мире?
— Это несложно, — с хитрой улыбкой ответил Да Силва. — Во-первых, я умею читать, и люди приходят ко мне узнать, что им пишут в письмах, которые раз в месяц доставляют сюда на корабле. Уже так узнаешь немало новостей. А потом, по реке ведь проплывает столько народу. Мой дом — первый по течению, вот и выходит, что я первый оказываюсь в курсе всех дел. А если я чего-то не знаю, делаю как наше правительство.
— Как это?
Да Силва расхохотался от души, похоже, он больше всех порадовался собственной шутке:
— Выдумываю хорошие новости и скрываю дурные.
С наступлением темноты они отведали рагу из обезьяны и оросили его бутылочкой кашасы, которую Да Силва выставил по такому случаю. Это была кашаса особого сорта — настоенная на ломтиках ананаса.
Торговец, ужасно довольный, что может пообщаться с кем-то кроме обитателей Сан-Карлуса, с удовольствием поддерживал застольную беседу. Он расспрашивал о том, что нового слышно на востоке страны, — но нашим четверым героям было почти нечего ему сообщить.
— Знаете, у нас ведь тут ничего нового не происходит, кроме новых проблем.
Полковник понимающе кивнул и ответил не без юмора:
— А мы вот не ждем, пока начнутся проблемы. Мы их сами себе придумываем. Вот поэтому и везем сейчас этот рояль через все джунгли.
Да Силва очень заинтересовался этой темой:
— Так вы хотите доставить рояль на Касикьяре?
— Да-да, — ответил Амазон. — Славная авантюра, правда?
Торговец подлил всем кашасы и поднял тост за успех предприятия.
— И что вы собираетесь там делать с этим роялем?
Молчание.
— Вообще-то мы еще не знаем, — пожав плечами, признался Сервеза.
Да Силва даже вздрогнул от удивления:
— Неужели правда?
— Ну да, — ответил полковник, — мы не знаем в точности, куда направляемся, и не знаем даже зачем.
Да Силва, которого эти объяснения не слишком убедили, повернулся к индейцу, который, по обыкновению, был не слишком разговорчив. Он сказал только:
— Я знаю. Но не могу об этом рассказывать.
И все посмотрели на Амазона Стейнвея.
Торговец вынул из своего стакана ломтик ананаса, долго и задумчиво жевал, а потом, поковыряв между зубами кончиком ножа, обратился к Амазону:
— Может, тогда ты расскажешь, в чем тут дело?
Амазон не ответил. Но четверо сидевших за столом мужчин не спускали с него глаз. Всем им тоже хотелось узнать, наконец, правду. Выяснить, какова все-таки настоящая причина этого путешествия.
— Помнишь, что ты мне однажды пообещал? — спросил полковник. — Что как-нибудь вечером за бутылочкой кашасы ты все мне расскажешь. У нас вся ночь впереди. И бутылочка под рукой. Похоже, Амазон, сегодня самое время тебе выполнить обещание.
Амазон Стейнвей вынул изо рта сигару, аккуратно пристроил ее на краю пепельницы, так что она застыла в равновесии, и в благоговейном молчании стал наблюдать, как она тлеет, — с таким видом, словно у него уйма свободного времени.
Когда последняя искорка угасла и от сигары остался только серый холодный пепел, он решил, что пришло время раскрыть свою тайну. Он посмотрел на собравшихся и начал рассказывать историю белого рояля.
История эта началась в те времена, когда Амазон, чтобы заработать на жизнь, играл в Белене в баре под названием «Сантарен». Это было пять с лишним лет назад. Тогда он даже не подозревал, что однажды отправится в подобное путешествие.
Рояль, на котором он играл в ту пору, не был белым, не был он даже просто приличным инструментом, зато принадлежал хозяину бара «Сантарен», а тот приходился родным дядей девушке, которую Амазон любил. Так и вышло, что рояль этот был Амазону дороже всех «Стейнвеев» в мире.
Ее звали Кармен Авила. От матери ей досталась половина индейской крови и природная красота, перед которой мало кто из мужчин мог устоять. С первой минуты Амазон почувствовал, что навсегда очарован сиянием ее улыбки, блеском глаз и глубиной декольте. Девушка разносила заказы посетителям, а иногда заменяла дядю за стойкой бара. Она начинала работу вечером, и, как правило, ей приходилось работать до зари — в ночные часы в баре бывало больше всего посетителей. Каждый раз, проходя поблизости от рояля, она награждала Амазона дружелюбной улыбкой. Постепенно улыбка сменилась ласковым прикосновением, потом влечением, а потом — страстной любовью. И взгляды, которыми они обменивались, порхали по залу, словно танцовщики в волшебном балете.
Так и вышло, что однажды вечером, после работы, Амазон пригласил Кармен выпить вина и признался ей в любви. Он сказал ей, что полюбил ее с первого взгляда, грезит о ней во сне и наяву и не в силах больше ждать, так что, если она согласна, он готов сделать ее счастливой. Девушка, растроганная его искренностью и смелостью, наградила его поцелуем.
Дядя попытался им помешать. Он отвел племянницу в сторону и отчитал ее:
— Что это тебе в голову взбрело, Кармен? Путаешься у всех на виду с этим пианистом из бара!