Полковник припал к своей сигарилле и выпустил несколько колечек дыма, которые, расплываясь в воздухе, становились все больше. Аромат обжаренных кофейных зерен, долетавший со склада на краю поселка, смешивался с запахом пота и табака — им был пропитан каждый сантиметр зала.
— Такие случаи бывали. И твоя музыка напомнила мне о них.
Музыкант изящным жестом разгладил складку на брюках и стал отстукивать пальцами по краю стола джазовый ритм.
— Я понимаю. Когда я играю, мне иногда кажется, что я могу утонуть в потоке нот, которые выплескиваются из моего рояля.
Он, не переставая, выстукивал свою мелодию и, дойдя до последней ноты, поднял руки в воздух и защелкал пальцами. Даже без инструмента Амазон продолжал играть.
— А почему Стейнвей? — спросил полковник.
Музыкант откинулся на спинку стула и продолжал с увлечением выстукивать все ускорявшийся бешеный ритм, на этот раз — по подлокотникам.
— Стейнвей — это из-за дурацкой надписи на моем рояле. Однажды кому-то взбрело в голову, что тут на гравировке — мое собственное имя, и с тех пор меня только так и называют.
Молчание.
— Знаете, полковник, к вам это не относится, но большинство людей — такие невежды.
— Неужели?
— Ну да. Они думают, Луи Армстронг — это фирма, которая делает трубы. А вы спрашиваете мое настоящее имя. На кой оно вам сдалось?
— А кто это, Луи Армстронг? — улыбнулся бармен. — Он плыл с тобой на «Белене»?
Амазон перестал выстукивать свою мелодию и бросил на Сервезу грустный-прегрустный взгляд, но ничего не ответил. Значит, он точно попал на край света. Туда, где совсем ничего нет.
Родригиш продолжал:
— Так как твое настоящее имя?
Музыкант уклонился от ответа:
— Какая разница? Теперь все зовут меня Амазон Стейнвей. И ни к чему это менять.
— Откуда ты взялся, Амазон?
Минута колебаний.
— Из Белена.
— С корабля «Белен»?
— Нет, из города Белен. Я играл в джаз-клубе «Сантарен» перед тем, как попасть сюда. Там я и научился.
— Вот, значит, как?
— Ну да.
— А почему, если ты из Белена, ты называешь себя этим дурацким американским именем?
— Из-за музыки.
В этот момент два белых попугая в клетке, стоявшей на краю стойки, заорали и стали клевать друг друга, устроив жуткий гвалт. Но Сервеза накрыл клетку куском мешковины, и гвалт прекратился.
— Как это «из-за музыки»?
— Музыканты так часто делают. Меняют имена. Чтобы стать кем-то другим. Стать кем-то. Но вся эта история касается только меня, и я не уверен, что вам интересно...
— Мне она кажется весьма любопытной. Родригиш качнулся на стуле, закинул грязные ноги на стол и затянулся своей сигариллой. Он выдохнул дым, и несколько колечек медленно поплыли у него над головой.
— Я тебя слушаю, Амазон. В мире нет ничего приятней, чем послушать интересную историю. Особенно когда от нее попахивает правдой.
— Почему вы так уверены, что я расскажу вам правду?
Полковник саркастически улыбнулся:
— По той простой причине, что никто ни разу не соврал человеку по имени Альвару Эмилиану Родригиш безнаказанно.
Родригиш не поверил ни одному слову из того, что рассказал ему пианист. Мало того, что, приехав в Эсмеральду, полковник подцепил болотную лихорадку, его к тому же преследовал постоянный страх, что однажды его революционное прошлое все-таки пустится за ним в погоню, — все это мало-помалу сделало его настоящим параноиком. С тех пор в его глазах все незнакомые люди, черные или белые, музыканты или кто угодно еще, были шпионами на службе у правительства. А следовательно — наемными убийцами, которые хотят его уничтожить.
Музыкант сделал глоток пива.
— Послушай, Амазон!
— Что?
— Почему у тебя рояль — белый? Почему не черный?
Пианист махнул рукой:
— Это слишком длинная история. Пришлось бы рассказывать часами. Может, как-нибудь в другой раз.
Родригиш взглянул на него с подозрением и поиграл револьвером, который носил на поясе.
— Я не спешу.
— Я тоже. Я не очень-то спешу рассказывать эту историю.
Полковник со злостью бухнул кулаком по столу:
— Черт побери, Амазон, ты хочешь что-то скрыть от меня!
— Ничего подобного. Просто я расскажу об этом в другой раз. Как-нибудь вечером, если хотите, под бутылочку кашасы. А сейчас я устал и хотел бы немного отдохнуть.
Родригиш, выйдя из себя, заорал:
— А может, ты рассчитываешь получить выкуп за мою голову?
Амазон не ответил. Он просто зажег еще одну сигару и продолжал сидеть где сидел, глядя полковнику прямо в глаза. Тот явно хотел запугать его, вперившись в собеседника угрожающим взглядом. Но он недооценил самообладание и уверенность музыканта.
— Слушай, да ты издеваешься надо мной, а я этого не люблю!
Сервеза, решив, что пора вмешаться, вставил:
— По-моему, он не врет. В самом деле, парень вроде не кривит душой. Сами подумайте: если бы его послало правительство, он давно бы уже свел с вами счеты — времени у него было предостаточно.
Взбешенный полковник, ткнув пальцем в сторону бармена, проорал:
— Тебя не спрашивают! Вот и заткнись!
В этот момент в таверне появились Жесус Диаш и остальные. Они тащили на руках белый рояль. По багровым лицам и неловким движениям было видно, как им тяжело. Они пересекли зал и осторожно, как только могли, поставили инструмент на пол. И все равно из рояля донесся стон, словно по струнам ударили чем-то металлическим.
Не удержавшись, Сервеза воскликнул:
— Этот рояль, наверно, стоит целое состояние!
Музыкант ответил, не оборачиваясь и почти без выражения:
— Цена сама по себе — пустой звук. Если найдешь человека, который готов заплатить за него состояние, — он стоит целое состояние. А не найдешь — ничего не стоит.
И добавил:
— Но для меня он бесценен.
Как только белый рояль был водружен в углу зала, а Жесус Диаш и другие пеоны ушли, атмосфера немного разрядилась и полковник продолжил свои расспросы.
— И что ты собираешься делать теперь, когда застрял тут, как корабль в сухом доке?
Амазон, не оставляя надежды все же найти с ним общий язык, выбрал самый простой ответ, какой пришел ему в голову:
— Ждать следующего корабля.
Родригиш фыркнул:
— Теперь, когда «Белен» утонул, здесь много месяцев не появится ни один корабль.
— Что ж поделаешь. Подожду. А пока поселюсь здесь. У вас же тут гостиница, да?
— А у тебя есть чем платить? — спросил Родригиш, прищурившись, и в голосе у него промелькнуло беспокойство.
Музыкант вывернул карманы и разочарованно развел руками:
— Нет. Вообще ничего. Все мои вещи остались на «Белене».
— И что ты думаешь делать?
Музыкант поднялся со стула, сделал несколько шагов по залу, на мгновение взглянул в окно на реку:
— Не знаю. Может, мы как-то договоримся.
Родригиш сморщился:
— Как, например?
Амазон, не вынимая рук из карманов, прошел несколько шагов пританцовывая, словно собирался сплясать чечетку, потом быстро обернулся к полковнику и сказал:
— Вам тут в таверне не хватает пианиста. Это ясно. Без музыки атмосфера не та.
— Ну нет. С чего бы я стал платить за музыку?
— Она красивая.
Полковник рассмеялся:
— Красота денег не стоит. Если я вижу на улице красивую женщину, я не плачу за это.
— Пожалуй, но если вы хотите с ней переспать, придется платить.
— Может быть, но на кой мне спать с твоим роялем?
Амазон, поняв, что договориться не удастся, предложил полковнику другую идею:
— А если я стану барменом?
Родригиш подбородком указал на Сервезу:
— Бармен у меня уже есть.
— Лучший во всей Эсмеральде, — добавил швейцарец.
— А сколько всего барменов у вас в деревне? — спросил музыкант.
Сервеза широко улыбнулся, покачал головой и ответил:
— Один я.
И он залился смехом, раскачиваясь из стороны в сторону, как кукла на веревочках.
— Понятно, — сказал Амазон.
Полковник, казалось, о чем-то размышлял.