Тихо и бесшумно ступая, принцесса поплыла по комнате, словно призрак. Единственным звуком, сопровождавшим ее движение, был шорох прозрачной туники на ее голом теле. Свободное тонкое одеяние, сквозь которое при свете звезд проступали контуры ее тела. Ника подпорхнула к ложе, сбросила тунику и медленно приблизилась к Абадону. Ни один мускул не дрогнул на его теле. Он внутренним взором наблюдал за ней из-под опущенных ресниц.
Девушка медленно и осторожно легла на него, обняв бедрами. Опираясь на напряженные руки, провела своими золотистыми волосами по его лицу. Волосы издавали аромат полевых цветов. Решительно и в то же время неторопливо наклонилась, коснулась сосочками его губ. Абадон улыбнулся и нежно взял ее руки в свои. Губы его были сначала сладкими и мягкими, а потом требовательными. Настойчивым движением бедер Никатея все-таки добилась ответа. Ее словно пронзило мечом…
Покачиваясь на Абадоне, Ника утонула в океане грез, а он взбурлил и зашумел своими беспокойными водами. Очень мягко, неторопливо, заботливо и нежно. Ее волосы бились по спине, влажное тело поблескивало в тусклом свете хрустальных шаров. Никатея запрокинула голову, грудь ее тяжело вздымалась, с губ срывались тихие стоны. Вдруг весь мир вокруг на какой-то миг перестал существовать, но Нике показалось, что прошла целая вечность. А потом мир снова возник, но это был уже совсем другой мир.
Мое тело отдалось ему так же, как и душа. Я чувствовала, как огромной волшебной волной меня захлестнуло наслаждение – мое наслаждение. На гребне этой волны я готова была плыть в вечность, в безбрежную космическую даль. Это было что-то непонятное, одновременно радостное и глубоко волнующее. Между нами возникла близость – беспощадная, как солнечный свет. Она обжигала душу таким огнем, который невозможно было вынести и остановить.
Абадон поднял руку и погладил принцессу по щеке. На губах девушки появилась легкая улыбка, и он нежно коснулся ее пальцами. Потом опустил руку на грудь, поглаживая гладкую кожу.
– Никатея, ты – настоящий парадокс этого мира, – нежно проговорил он, вызвав улыбку на девичьем лице. – Ты тонкая и сильная, нежная и твердая, добрая и безжалостная, ты одновременно артистка и воительница. Ты можешь петь сладкие песни голосом сирены, а если берешься за меч, то сражаешься с мастерством Титанов Атлантиды.
– Богов это смущает? – рассмеялась Ника и прильнула к нему всем телом. Губами и руками она ласкала его грудь, а бедра ее возбужденно подрагивали. Абадон скользнул между ее бедер, потом его рука двинулась дальше и словно чашей накрыла ее округлые ягодицы. Соски ее поднялись и отвердели. Он притянул ее к себе, затем проник во влажную терпкость ее лона. Ника опять раскрылась ему навстречу, и они слились в едином порыве.
Охваченные растущим возбуждением, они двигались как единое целое. И движения их были древними и неизменными, как вращение звезд во Вселенной. Последний взлет… Мир сузился в точку… Их тела еще двигались, но трепет страсти уже спадал. Божественный свет изливался на них, как благословение.
Они еще долго любили друг друга. Впоследствии никогда и никому она не смогла описать то, что пережила в эту ночь.
Никатея откинулась на постели, искренне улыбнулась и посмеялась в душе над своими прежними страхами, прогнав все мрачные мысли. Она больше не чувствовала себя приниженной перед Абадоном. И что в этом было такого, если даже Боги склоняются перед ним?
– Годами ты являлся мне во снах, – проговорила Ника, положив руку ему на грудь.
– Я наблюдал за тобой, Никатея, с самого детства, – сказал Абадон. – И не понимал, как ты можешь сохранять свою красоту, словно грязь и пыль этого мира не касаются тебя. Ты прошла многие сражения, обагрила кровью свой меч и тело, но даже эти пятна крови не уменьшили твоего сияния.
Я смущенно рассмеялась, почувствовав, как вспыхнуло мое лицо.
– Не льсти мне, Абадон, – сказала я. – Я боюсь, что за этим кроется какая-то причина.
– Ты рассуждаешь, как истинное дитя рода человеческого, – ответил Абадон. – Просто ты выросла среди амазонок-воительниц, а они никак не могли оценить твою красоту и очарование.
– Ты немного преувеличиваешь, Абадон, – сказала я. – Целью всей моей прежней жизни было стать лучшей амазонкой: превзойти всех и умом, и мастерством. Я хотела стать совершенной воительницей, но этот путь вел меня в никуда. Эта мечта сопровождалась морем пролитой крови. Мое безоглядное стремление стать лучшей исчезло только после сражения с фанатичками Глории. Я почувствовала бессмысленность своего мира, наполненного войнами и воительницами. Я настолько увлеклась этой призрачной целью, что начала терять чувствительность и сопереживание ко всему. Я стала участником самого процесса войны.