— Но мы же договорились с нею, Диомед! Ты сам твердил мне, что амазонки верны клятве. А она поклялась!
— Я и сейчас повторю: амазонки — да. Но не царицы. Ты сам царь и хорошо об этом знаешь.
— Что же делать?
— Настало самое время жениться, царь Олинфа.
— Жениться? Ты спятил, Диомед?
— Это единственное, что может спасти нас. У нас нет времени для спора—царица скачет сюда. Послушайте старого Диомеда.
К холму действительно скакала Годейра в окружении женщин. С нею были Лота, Беата, Кадмея, Мелета и несколько молодых кибернетов.
Годейра соскочила с коня, бросила поводья в руки Кадмее, сама поднялась на холм.
— Хвала богам, царица Фермоскиры! —воскликнул Тифис. — Я вижу, ты несешь мне весть о победе.
— Нам осталось покорить Антогору, царь Олинфа. — Годейра встала рядом с Тифисом.
— Настало время. Но прежде я хотел бы знать: намерена ли ты сдержать свое царское слово?
— О чем ты, царь Олинфа?
— Ты обещала мне в жены Кадмею.
— Сдержу я слово, бери ее — она твоя.
Вслед за Годейрой на холм поднялись и другие, они встали чуть в стороне.
— Мои славные кибернеты! — Тифис повернулся к капитанам, и те, сделав несколько шагов вперед, встали перед ним. — Еще одно усилие — и мы закончим сражение. Царица Фермоскиры и ее отважные подруги явили нам чудеса боевого предвидения, мудрости и отваги. Ответим им тем же. Я приказываю посадить на коней всех ваших воинов, мы поскачем в ущелье и рассеем храмовых всадниц. Я сам поведу вас в бой, кибернеты.
— Да будет так, достославный Тифис!
— Пусть и нам достанется немного славы!
— Но прежде я хотел бы вам сказать: отныне у царя Олинфа есть царица! Кадмея, подойди сюда. Встань рядом. Согласна ли ты быть моей женой?
Кадмея подошла к Тифису, встала около него и спокойно, как будто давно считалась невестой, ответила:
— Я готова, царь Олинфа, с тобой рядом идти в бой на храмовых. Вот меч мой!
— Ты мой держи! Отныне ты царица!
— Отныне ты мой царь.
Они обменялись мечами. Тифис поднял руку:
— Для поздравлений будет время. Сейчас пора в бой!
— Может быть, следует послать гонца к Антогоре? — заметил Диомед.
— Не следует, — твердо ответила Годейра. — Я не хочу с ней мира.
— И я, — кратко произнесла Лота.
— Смерть Антогоре! — воскликнула и Беата.
— Подайте мне коня. Ты, Диомед, останься здесь.
Тифис, Кадмея и кибернеты спустились с холма к лошадям. Царь и молодая царица Олинфа почти одновременно вскочили на коней и поскакали рядом.
— Он баловень богов, — сказал, обращаясь к Годейре, Диомед. — Если он привезет в Олинф одну твою дочь...
— Не беспокойся, славный Диомед, будет и приданое. Только бы вернуться в Фермоскиру. — Годейра приложила ладонь к бровям, защищая глаза от солнца. — Посмотри, Диомед, кто?то едет сюда?
— Да... Колесница...
— Это же Чокея! — воскликнула Лота и пошла навстречу колеснице. Чокея осадила лошадей около холма, спрыгнула с облучка, пожала протянутую руку Лоты.
— Они там, — и кивнула головой в сторону колесницы.
Лота заглянула в кузов. На днище лежала раненая Атосса. Ее обнаженная грудь залита кровью, глаза закрыты. Связанная Агнесса сидит, откинувшись на передний щиток кузова, глаза ее расширены, и не понять, что в них: страх или ненависть.
Подошли Годейра, Мелета и Беата.
Атосса открыла глаза, увидев Годейру, поднялась, оперлась на локоть и зловеще прохрипела:
— Всю жизнь... ты предавала заветы... теперь погубила Фермоскиру. Проклятье тебе навеки... смрадная душа.
— Фермоскира жива, Атосса. И я ее царица. Ты хотела в бесславной битве погубить мое войско, а я спасла его. Мы заключим с торнейцами почетный мир, а Кадмея поедет в Олинф царицей. Фермоскира поднимется снова... Залогом этому ее лучшие дочери: Лота, Беата, Мелета, Гелона.
— Рано торжествуешь, Годейра. Все повторяется. Вспомни Медею.
— Хватит, Атосса. Все свое ты уже сказала. Увезите их в город и охраняйте.
— Позволь спросить, царица? — Чокея подошла к Годейре.
— Говори.
— У нас нет пищи. Мы не ели двое суток. Что нам делать?
— Ты, Чокея, подняла рабынь и метеков, чтобы получить свободу?
— Да, царица.
— Скажи своим, что они могут идти, куда захотят. Прокормить такую ораву бездельниц я не смогу...
Антогора поднялась на вершину горного перевала, и вся долина перед ней была как на ладони. Она раньше Атоссы поняла, что прорыв не удался. Если Атосса, вырвавшись на простор, думала, что Белькарнас не задержит ее, то Антогоре с высоты видны были неисчислимые толпы рабынь, скрытые в кустах за речкой. Она видела также неподвижные порядки гоплиток—о предательстве Беаты нетрудно было догадаться. Выводить храмовых на помощь сестре было бессмысленно. В первое время Антогора надеялась, что положение изменится, она верила в ум Атоссы, в самые трудные моменты жизни Священная находила выход.