Годейра протянула руку, дотронулась до склоненной головы Лоты. Та вздрогнула, подняла лицо. В ее глазах та же решимость, что и прежде.
— Ты думала, как можно спасти его? — спросила Годейра.
— Да. Настанет последняя ночь... Ты будешь следить, как убитых мужчин будут бросать в воду...
— Антогора тоже.
— Она будет с храмовыми.
— Дальше?
— Я принесу своего последним. Он не будет задушен, но ты не заметишь этого. Ликоп прекрасно ныряет и выплывет на том берегу.
— Надо подумать.
— Я буду молить богов, чтобы они даровали тебе дочь. Помоги мне.
—- Затея твоя безумна, Лота, но я не могу отказать. Да будет так.
Лота бросилась к царице и обняла ее.
— Отпусти! Ты знаешь, я не люблю нежности. Греби к берегу — слышишь, в долине звучат флейты и пектиды. Пойдем к девам, будем петь, танцевать и пить вино. Будем славить Диониса и Вакха. Сегодня последний день.
— Пойдем, царица! И да будет этот день не последним днем нашей любви.
— Ты сумасшедшая, Лота. Пусть помогут нам боги.
Долина, залитая ярким солнцем, пестрела разноцветней одежд, она была наполнена музыкой, песнями. Горели костры, готовилась еда, служанки ходили по лугу с амфорами на плечах и разносили вино. Подвыпившие амазонки сбросили свои хитоны. Где?то в кустах звучит боевая песня амазонок:
Идут Годейра и Лота по лугу, приветствуют их амазонки, зовут к своим кострам пить вино, петь песни, плясать...
После полудня утомленная и слегка пьяная Годейра возвращалась в шатер. Трутень проснулся и ждал ее. Амфора лежала на боку пустая. Он протянул к ней могучие, в узловатых мышцах, руки и что?то начал говорить. Годейра оттолкнула его. и хлопнула дважды в ладоши.
— Принеси вина, — приказала она служанке и указала на амфору.
Та скоро вернулась с полным сосудом. Передав его трутню, царица легла на постель и мгновенно заснула.
Проснулась от оглушительного храпа, вытянула фитиль светильника. Клепсидра[6] показывала полночь. В открытый вход светила яркая луна. Амфора снова лежала на боку, а трутень, запрокинув голову, валялся посреди шатра, широко открыв рот. Слюна вытекала на усы, протекала в ноздри. Пьяный тяжело дышал, со свистом выгонял воздух через нос, отчего слюна пузырилась, лопалась и разбегалась по сторонам. На бороде виднелись кусочки мяса и хлебные крошки.
Годейра брезгливо сплюнула в сторону, вышла из шатра. Ее уже ждали служанки.
— Пора, — сказала тихо царица и возвратилась в шатер. Спокойно взяла тяжелый бронзовый кувшин и ударила в висок мужчины. Пьяный дрогнул, взмахнул руками и перевернулся на живот. Еще удар по затылку — человек снова перекинулся на спину. Схватив набитую шерстью подушку, Годейра бросила ее на лицо трутня и придавила ее коленом. Дважды дернувшись, мужчина затих.
Вошли служанки, подняли мертвое тело и понесли к озеру. Царица пошла вслед. Через водную гладь озера пролегла лунная дорожка. Годейра махнула рукой, служанки раскачали тело и бросили в воду. Лунная дорожка покачнулась, разбежалась по озеру золотистыми бликами. Подошла Лота. Лицо ее было бледно, но держалась она твердо. За нею рабыни несли Ликопа. Голова его свесилась вниз, и царица не могла понять, жив ли возлюбленный Лоты или мертв. Раздался всплеск, лунные пятна снова разбежались по воде, потом сошлись вместе, дорожка выпрямилась, легла, как и прежде, на черное зеркало озера.
Ни один мускул не дрогнул на лице царицы.
... Спустя несколько минут на противоположном каменистом берегу вода распахнулась, зашевелились нависшие над озером кусты, и затем все смолкло.
Праздник в долине любви закончился.
МЕСЯЦ ЩИТА И КОЛЫБЕЛИ
У эллинов первый месяц зимы посвящен богу Посейдону. Амазонки называют его по–своему: месяц Щита и Колыбели. Потому, что всякая, побывавшая в этом году на агапевессе, готовит из своего щита колыбель. Готовит сама, будь она царица или простая гоплитка.