В семинарии «Нерсесян» Амазасп учился в 1895–1897 годах. Максимализм в потребности знаний был у него заоблачный. Он мечтал о более глубоких знаниях. И закралось у него в мечты очередное дерзновенное деяние — поехать в Москву и поступить в знаменитый Лазаревский институт восточных языков. Он узнал, что это учреждение является просветительным центром, где обучаются в основном армяне. В результате он решил бросить учёбу в семинарии, поехать в Басаргечар и получить согласие родителей на поступление в Лазаревский институт. Отец был категорически против, считая эту затею детской глупостью. Дерзкий план Амазаспа был всеми воспринят как бессмысленная авантюра, и он был отправлен обратно в Тифлис.
Но Амазасп не был бы Амазаспом, если бы угомонился и сдался жизненной рутине. Это было 10 октября. Он, собрав вещи в небольшой узелок и имея в кармане всего десять рублей, которые объявил неприкосновенным запасом, отправился на вокзал, чтобы без билета доехать до Москвы. Интеллектуальная часть багажа, полученная в итоге двухлетнего пребывания в «Нерсесян»-семинарии, была несколько больше. За это время он приобрёл некоторую начитанность в области литературы, довольно основательно усвоил основы родного языка, его грамматики, несколько поднялись его познания по русскому языку, хотя по-прежнему он говорил ужасно грубо и с нетерпимым акцентом. Всё же необходимо признать, что наибольшую часть его умственного багажа составляли математические познания по арифметике, алгебре и геометрии, наличием которых он был обязан вниманию никогда не забываемого им преподавателя Арутюна Зорабяна. Кроме того, в этом багаже были и некоторые сведения из биологии, почерпнутые им через Самвела Балагяна из его интересной книги «Дарвинизм». О покупке проездного билета не могло быть и речи, ибо наличность в десять рублей была объявлена неприкосновенной. Пробыл в пути шестнадцать дней. Четыре раза был посажен за решётку и отпущен. Наконец в конце октября оказался в Москве. Город встретил его, не имевшего тёплой одежды, жутким холодом.
Амазасп Асатурович так пишет в своих воспоминаниях о поступлении в Лазаревский институт:
«По прибытии я немедленно отправился в Лазаревский институт, который находился в Армянском переулке (сейчас посольство Армении). Меня, конечно, швейцар не впустил в институт, но, заметив такую необычную фигуру, без пальто, выкрикивающего с ужасающим акцентом "Я хочу дрректора", учащиеся мгновенно плотным кольцом окружили меня и стали интересоваться, откуда я и почему в такое неурочное время явился в институт. В это время подошёл и один из воспитателей института — Ерванд Фадеевич Тагианосян. Я рассказал, откуда я и с каким трудом доехал до Москвы.
— Я из Басаргечара и хочу учиться! — объяснил я. — Мне дрректора нужно… Хочу поступить Институт…
Как сам воспитатель, так и ученики не вполне поняли, что значит "Басаргечар". Пришлось им подробно ответить на вопросы о Басаргечаре, о подробностях своего путешествия в Москву, о приключениях и сидениях за решёткой и о твёрдом желании поступить в Институт. Ученики, раскрыв глаза, жадно слушали мою Одиссею, сопровождая её возгласами: "Молодец, юноша! Настоящий герой! Это армянский Ломоносов! Принять, принять его в Институт!" Между тем внимательный Тагианосян всё ещё продолжал своё "исследование" необыкновенного и странного факта.
— Прямо не верится! Да, послушайте, это ведь нечто невероятное! — говорил он стоявшим тут же ученикам старших классов.
— Так, значит, ты хочешь теперь же поступить в Институт? Разве не известно там, на Кавказе, что для поступления в Лазаревский институт требуется соблюдение длительных формальностей, поступление в кандидатуру и т. д.? Значит, ты, явившись сюда прямо с вокзала, хочешь быть теперь же принятым?
— Да, — дерзко заявил я. — Хочу немедленно же поступить, хочу учиться, как вот они, эти ученики учатся! Где дрректор?
Ученики хором подтвердили: