Вспоминал Виктор Амазаспович и преподавателя школьной дисциплины «Советская конституция» по фамилии Эгнаташвили. Позже на него стали показывать как на брата Сталина. В 1921 году имя Сталина в Тифлисе уже знали. Далее пошла молва, что настоящим отцом Сталина был не Джугашвили, а аристократ, князь Эгнаташвили. Учитель Эгнаташвили был его законным сыном. Спустя 15 лет, в 1939 году, случайно в аэропорту Харькова бывший ученик встретился со своим учителем. Позже, будучи депутатами, они часто виделись на заседаниях Верховного Совета СССР и в гостинице «Москва», где обычно останавливались депутаты. Эгнаташвили был депутатом от Грузинской ССР. Последний раз Виктор Амазаспович видел его в Доме союзов, в Москве, у гроба Сталина. Однако впоследствии, после похорон Сталина, Эгнаташвили был арестован, и след его простыл.
Вот ещё один примечательный случай того периода, о котором Виктор Амазаспович вспоминал с гордостью и большой теплотой. В 1918 году в 3-й гимназии состоялся утренник, который вёлся на армянском языке. Приглашённым гостем был сам поэт Ованес Туманян. Виктор любил декламировать стихи по-армянски, и голос у него был довольно зычным. Ему поручили прочитать стихотворение «Артавазд» Иоаннеса Иоаннисяна. Декламировал он с большим воодушевлением. После этого его подозвал к себе Ованес Туманян, похвалил, поцеловал и спросил, не сын ли он Амазаспа.
Дело в том, что в Тифлисе было товарищество армянских писателей. Председателем его был Ованес Туманян, а секретарём Амазасп Амбарцумян. Там же было и общество грузинских писателей. В области поэзии здесь властвовала группа символистов под руководством Григора Робакидзе[37]. Известен эпизод, когда Армянское общество решило выслушать на заседании доклад Амазаспа Асатуровича о новейшей грузинской поэзии, поводом к чему послужило появление сборника стихов грузинских символистов на русском языке.
Мнение Амазаспа Асатуровича заключалось в том, что футуризм, крайний символизм и подобные течения представляют собой упадочные явления в мировой литературе. Но он не отрицал таланта грузинских символистов. При обсуждении среди выступавших был и Паоло Яшвили[38]. Страсти раскалялись и выплёскивались наружу. Несмотря на очень бурную дискуссию, атмосфера не была враждебной. Чувствовалось, что обе нации уважают друг друга, а разногласия являются теоретическими абстракциями.
Часто вспоминал Виктор Амазаспович одно серьёзное событие из школьной жизни — проводы учениками 3-й гимназии армянского народного героя Андраника[39]. Случилось это в 1919 году в Тифлисе, перед домом Ованеса Туманяна на Вознесенской улице. Ученики узнали, что Андраник там, но собирается выехать за границу. Все гимназисты отправились к дому Ованеса Туманяна. Там уже находились ученики нескольких школ. Андраник вышел и приветствовал собравшихся. Многим было не понятно, почему Андраник уезжает. Позже стало ясно, что с его стороны это был акт непримирения с дашнакским правительством Армении. Скончался Андраник в 1927 году, похоронен в городе Фрезно, США.
Первый год в Ленинграде
После окончания школы Виктор и Гоарик решили поехать в Ленинград и поступить в Ленинградский университет. Такое решение, конечно, было навеяно многочисленными интересными рассказами Амазаспа Асатуровича, который окончил Санкт-Петербургский университет. Стоит отметить, что Амазасп Асатурович оказался основателем важной семейной традиции — этот один из крупнейших и старейших университетов России окончило уже пятое поколение семьи Амбарцумянов. Амазасп Асатурович настаивал на математическом образовании своих детей, а Виктор уже тогда мечтал об астрономической специальности. Его учитель Судаков, который хотел видеть Виктора астрономом, написал рекомендательное письмо на имя известного пулковского профессора С. К. Костинского, своего учителя в Московском университете. Проводы были весёлыми и бурными: приехал из Гори даже дед — Тер-Саак. Но проблемы самостоятельной жизни детей начались уже в пути: с большим трудом брат с сестрой достали билеты на поезд до Ростова, а до Ленинграда пришлось долго добираться на перекладных, в товарных вагонах, на так называемых «Максимках». Ехали они, к счастью, в обществе весёлых петербургских студентов вплоть до самого Ленинграда.
37
39