А все, что смог я — уравнять органику и не органику.
Позор.
Вот после такого мне действительно было бы впору совершить сэппуку, если бы я был самураем.
Впрочем, долго заниматься самоедством мне не дали, и спустя пару часов дверь, судя по звуку, открылась.
— И как ты мне объяснишь произошедшее? — вот черт. И правда, как?
В мои принципы она не поверит, слишком шизофренично они звучат для Средневековья.
Нужно посмотреть с её стороны. Как это выглядит?
Я долго расспрашиваю о её брате, рассказываю о его предательстве, а перед битвой срываюсь и убиваю его вместе со всей охраной. По сути идя на самоубийство, даже если она считает что я не понимаю последствия.
Ну и что могло меня на такое побудить?
История… Если я боялся, что она его пощадит, а он поднимет восстание. И поэтому сам полез убивать, используя глаза.
Нет. После такого она убьет меня прямо на месте, просто из инстинкта самосохранения. "Сегодня он по своей истории лезет убивать моего брата. А завтра что, меня? Историю знает только он, и вполне может соврать для своих целей."
Что ещё могло меня мотивировать… Черт. А больше ничего. Только гуманистические принципы, до появления которых ещё триста лет. Ладно. Попробую объяснить понятно.
— Ода-сама, ваш брат как минимум два года насиловал Кацуи. Я не мог поступить иначе. — от яркого воспоминания даже руки дернулись. Похоже, это ещё долго будет доводить меня до бешенства. Кстати. А какая у неё вообще фамилия?
— Вот как? Только не рассказывай мне о высокой любви. — стоп. Что?
— Да нет конечно, Ода-сама. Просто… — ну вот как описать мои принципы? "Все равны"? Так нет. Не сейчас.
— Ты в одиночку вырезал двадцать трех самураев, не будучи способным толком держаться против меня и десяти секунд. — двадцать три? Я думал, больше.
— Я сорвался. — причём так, что сам удивляюсь, что не умер. В прошлый раз это закончилось вертолетными лопастями в груди.
— Это понятно. Вот только просто так так не срываются. — господи. Ну как это объяснить то?
— Я должен был отомстить за Кацуи. Это непростительно… — если я скажу "по законам моего времени" меня пришьют тут же, так как законов моего мира она не знает.
Может я так же из-за какой то по её мнению мелочи за ней самой приду в берсерк моде.
— Понятно. Можешь не договаривать, если так уж стесняешься. — её голос потерял настороженные нотки. Не совсем, но похоже она нашла понятное ей решение и я больше не рискую лишится головы прямо сейчас.
Погодите. Стесняюсь?
— Послушай, Гайдзин. Первая любовь — безусловно прекрасное чувство. Но за то, что ты наворотил, я должна тебя казнить — ну, я этого ожидал. Не самая плохая смерть. — Тем не менее, так как ты достаточно ценен, я не буду этого делать сейчас. Но если подобное повторится — я сама тебя убью. Уяснил?
С глаз убрали деревяшку, а цепи отстегнули.
— Армии и совету объявлено, что ты действовал по моему личному приказу. Тебя, конечно, никто допрашивать не будет, но держи в голове.
Меня пощадили? Стоп. Погодите. О какой любви она говорит? Что вообще…
Нет. Я ведь ошибаюсь, и она не приняла мой маленький крестовый поход за месть за Кацуи?
Черт. Это ведь… Логично.
Для Набуны внезапно потерявший голову от любви и попершийся на подвиги парень куда привычнее, понятнее и безопаснее и чем руководствующийся "своими", неизвестными ей законами или историей.
Я ей нужен, и она чисто инстинктивно ищет наиболее устраивающее её оправдание.
Фух. Не все так страшно.
Все равно с этой "любовью" мне, как варвару, ничего не светит. Так что максимум — Набуна посмеётся над неудачником-варваром.
Наконец убрал с глаз надоевшую деревяшку.
Ничего не изменилось.
Глаза открыты, но перед ними ничего нет.
Взмахнул рукой перед лицом — ничего.
Подергал кожу у глаз, чтобы натянули линзы, обычно за счёт сдвижение по радужке это ещё сильнее улучшало зрение.
Ничего. Ни малейшего проблеска.
Похоже, все.
Глаза своё отработали.
МГВС вспыхнули болью, и привнесло в мир линии и точки, теперь сияющие багровым.
Все имеет свою цену. Я шёл на суицид, но поплатился только зрением.
Один практически не обученный четырнадцатилетний против двадцати трёх опытных бойцов.
Обычно для победы в таких обстоятельствах требуется чудо. Ради неё продают душу.
Отомщенная Кацуи и неизвестное количество крестьян, которым не сломает судьбы Ода Нобуюки против двух минут использования божественных глаз.
Отличная сделка.