— Так вот как вы победили один против двадцати трех… Да, теперь я понимаю. — повисло неуютное молчание.
Все таки мои глаза слишком сильны. Не уверен, что человек вообще должен был получить доступ к таким концепциям.
— Значит, вы можете убивать даже отдельные части тела? — сейчас уже вряд ли, хотя если попробовать понять, как я умудрился уравнять органику и неорганику.
— Да, пожалуй. Не факт, что получится сразу справится с кровеносной или эндокринной системой, но сердце или легкие убью легко. — мне ничего не ответили.
— Варвар-сан… А что такое "легкие" и "эндокринная система"? — меня будто ударили кувалдой.
Я… Нет, даже не дегенерат. Имбецил.
— Прошу прощения за вопрос, Нива-сан… Но как лечат ваши лекари? — я приготовился к худшему.
И даже это не помогло мне удержаться от того, что врезать кулаком в стену на середине разговора.
Они не имели ни малейшего понятия о привычной мне медицине. Болезни вызывают злые демоны. Кровоточащие раны залепляли паутиной! Лучший антисептик — долбанный хрен! Да-да, тот самый васаби! Что-то я подозреваю, руки перед операцией они мыть не будут…
Что уж говорить про регулярную смену повязок, стерилизацию хотя бы кипячением, правильное тампонирование ран и вообще основы использования медицинских средств.
Ладно. До этого по настоящему додумались в конце девятнадцатого века.
— Прошу прощения, Нагахиде-сан… Но мне нужно очень серьезно поговорить с Ода-сама. — и пусть все пойдет к черту, но обязательные стандарты обращения с ранами и стерилизацию я у нее выбью.
Потому что я и так клинический дебил, из-за инерции мышления которого после той битвы погибло гораздо больше, чем могло бы. Хватит лишних жертв.
Раз уж она начала ломать традиции, пусть делает это в правильную сторону.
— Ода-сама, у меня есть крайне важная рекомендация. — как я понесся к Набуне, так и обломался. У нее слишком много дел, так что время принять меня освободилось только спустя пару часов.
Вдобавок ко всему, у меня начали чесатся глаза под повязкой, и это бесило. Я пробовал ее смачивать, но влага держалась совсем не долго, к тому же это помогало совсем немного.
— Говори. — Набуна, судя по звуку, устало вздохнула и откинулась назад.
Как же меня бесит эта гребаная слепота.
— Прежде чем я выскажу свои идею, пожалуйста, ответьте на несколько вопросов. — нарываюсь, но так контраст будет очевиднее.
И боги, как же мне не хватает нормального обородувания для презентации. И самой презентации.
— Сколько воинов выжило после битвы при… — я замялся. Без понятия, как называется то место, где эта битва случилась в этой реальности. — В последней битве?
— Около двух тысяч раненых, лечение пережило меньше тысячи. — ох, отлично. Из-за моей тупости погибло около пяти сотен человек.
Даже представить эту цифру получалось не очень.
— Я знаю куда более продвинутые способы лечения… И с их помощью вы могли бы сократить потери в два-три раза как минимум. — Набуна, пожалуйста, не бесисись. Сам знаю, что идиот.
— Почему я узнаю об этом только сейчас? — и сейчас меня казнят за саботаж и предательство.
Вот зачем только я во все это только ввязался? Добрые дела не приносят ничего, кроме проблем, жизнь показывает это каждый раз.
— Я не подумал о том, что с вашей медициной все настолько плохо. Это просто не приходило мне в голову. — Набуна вздохнула.
К счастью, ей хватает ума понять, что такое разница в почти пятьсот лет временного разрыва.
— Проверь все свои знания с этой позиции. Можешь считать нас всех последними варварами, если это принесет пользу. — голос девушки стал несколько… сосредоточенее. — Но только между нами.
Еще бы. "Бремя белого человека" это отличный казус бели для всех, кого в этом случае назначили цветными. И отрубят одному глуповатому попаданцу голову, и правы будут. Печально все это.
— Я понял, Ода-сама. Но… — если бы я так мямлил перед начальством — меня бы уже вышвырнули на улицу, и дай бог "по своему желанию". Но начальство не может казнить меня в случае неудачи! — Предложенные мной меры будут противоречить всем традициям. Это может вызвать…
— Меня не волнуют традиции, если это идет в ущерб эффективности. Благодаря традициям варвары обогнали нас практически во всем, и этот разрыв будет только увеличиться со временем. Если твои меры могут сохранить жизни моим людям, значит старикам придется смирится! — даже жаль, что я не могу видеть ее сейчас. Готов поспорить, что глаза горят, а харизма зашкваливает. Впрочем, уверенность в голосе подкупала.