Главным образом, размышляли о судьбе исчезнувшего почти на их глазах десантника Гарнецкого. Общество почему-то пребывало в уверенности, что их товарищ всего лишь заблудился, а, значит, оставался шанс его отыскать. Тут все разговоры пошли исключительно в предположительном направлении, но никто не осмелился произнести естественную фразу: «На обратном пути задержимся немного и поищем». И дело было даже не в понятном страхе перед внезапным наступлением ночи — всех дико пугала вполне вероятная возможность и самим заплутаться среди множества одинаковых и похожих стволов. На Вадима лавиной обрушились вопросы, касающиеся, в основном, двух проблем; о первой из них, о «паутинах», витязь отказался говорить наотрез, желчно заметив, что интересоваться у мертвеца: «Как оно там, в гробу, милый?» бесполезно, а вопрошать об этом живого способны лишь распоследние кретины.
Роман испугался, что, разгорячённый многоградусной «Эвой», папа может от подобной дерзости закусить удила и нагородить в ответ такого, что потом самому станет нехорошо, однако Командор ничего не сказал, а продолжал смотреть на Вадима внимательно и серьёзно. Не получив ответа на свой явный вызов, тот довольно скоро отвёл глаза в сторону леса и кое-что о нём сообщил, то есть по сути второй интересующей всех проблемы. Любоваться на ель и на сменяющую её очередную сосну можно было, шествуя и дальше на юго-восток вдоль Сафат-реки вплоть до берега залива, а также двигаясь некоторое время в противоположном северном направлении. Однако вскоре там опять пришлось бы столкнуться с непролазной чащобой, как и в начале пути. С неё начиналось бескрайнее царство смешанного леса, которое раскинулось на тысячи миль и, как утверждал Серж, заканчивалось возле неведомого холодного океана, прозванного «Ледяным».
Больше книг на сайте - Knigoed.net
Роман почему-то зябко поёжился и решил, что настало время снова напомнить слегка размякшему обществу о необходимости поскорее вернуться хотя бы в «техническую мёртвую зону» — делать у опасной реки больше было нечего. Он осторожно осведомился, имеется ли у витязя план более спокойного обратного движения через хвойную преграду или придётся вновь то и дело карабкаться на деревья и проверять, не кружат ли их кони по часовой стрелке? Вадим в ответ недовольно поморщился, а затем попрекнул сына Командора плохой памятью и повторил, что ещё на «цветке» № 4 было решено возвращаться по иному маршруту. «Если я не ошибаюсь, — продолжил он, — то милях в пятнадцати к югу этот лес сильно редеет, и там мы хорошим ходом за часок или даже быстрее без приключений доберёмся до четвёртой малой станции. Правда, какое-то время придётся очень аккуратно идти вдоль берега Сафат-реки, но тут уж ничего не поделаешь!» — «Да, это лучше, чем бесконечное плутание в трёх соснах и трёх елях! — под одобрительные кивки соседей согласился Эдвин. — Здесь хоть имеется строгий ориентир, и всё на виду! Конечно, вид не из приятных…»
С этими словами он широким жестом руки с зажатым между пальцами кусочком хлеба обвел край пространства слева от себя. Все машинально потянулись глазами вслед за ним и оцепенели от ужаса: от кончика мизинца десантника и до непроглядной черноты Сафат-реки было не более одного метра…
Роман ощутил, что вместо сердца у него в левой стороне груди бешено замолотила какая-то готовая вот-вот сломаться машина. Выступивший по всему телу пот был не просто холодным, а сковывающим все движения, начала кружиться голова. У остальных, несмотря на хороший разогрев, вид был не лучше — никто не мог сообразить, каким же дьявольским образом они вновь очутились у самой воды? Шок был настоящим и глубоким, а оцепенение полным: каждый смотрел туда, куда была повернута его голова, не в силах даже переморгнуть. Командору, кажется, стало плохо, его тело начало медленно склоняться вперёд… Заметив это, Роман хотел было двинуться к нему на помощь, как вдруг обратил внимание, что тела его соседей так же начинают принимать странные полусогнутые позы. Внезапно он понял, что ещё чуть-чуть — и все они опрокинутся лицом вниз и скатятся в чёрную воду. Невероятным усилием воли он заставил себя принять прежнее сидячее положение и увидел, как то же самое удалось сделать и Вадиму. Его фигура как бы осветилась изнутри: витязь сконцентрировался и вызвал сверхсилу. В ту же секунду хлебная корочка вывалилась из пальцев Эдвина, упала на песок и медленно, в несколько оборотов, угловато скатилась в густую нефтяную жидкость. Десантник внезапно поднялся рывком, немного постоял, слегка раскачиваясь, а затем сделал большой шаг и вступил в воды Сафат-реки. И тотчас же находившийся ближе всех к нему Командор издал ладонями несколько звучных шлепков друг о друга, словно приветствуя смелый поступок своего подчиненного…
Вадим вскочил на ноги и, оказавшись возле Густава фон Хётцена, схватил того за воротник походного комбинезона и оттащил как можно дальше в сторону леса. Роман тотчас подбежал к отцу и крепко сжал его в объятиях. Тем временем витязь подобным же образом разобрался и с десантниками, швыряя их одного за другим, как котят. Не притронулся он только к Эдвину, который стоял уже по колено в вязкой черноте, а быстро вернулся назад и принялся напряжённо всматриваться в застывшее наподобие гипсовой маски лицо Командора. Вадим шумно перевёл дух только тогда, когда оно начало постепенно розоветь; затем щёки разведчика внезапно и страшно покраснели почти до багровой густоты — но вот кровь отхлынула, и Командор окончательно пришёл в себя. Не совсем вежливо оттолкнув сына, он с недоумением уставился на бледные и встревоженные лица своих людей. Потом перевёл взгляд на зашедшего по пояс в воду Эдвина и поразился вконец.
— Он как — с ума сошёл? — спросил фон Хётцен-старший голосом только что проснувшегося человека. — Эдви-ин, немедленно вернись! Чёрт подери, он же может там погибнуть!
— Он уже мёртв… — еле слышно прошептал витязь таким тоном, что мороз прошёл по коже, и добавил: — Но вас он услышит…
И почти сразу же после этих странных слов, действительно, последовало такое, отчего не только у одного Романа волосы вполне явственно зашевелились: Эдвин услышал и обернулся. Вернее, повернулась на сто восемьдесят градусов одна его голова, словно была соединена с шеей резьбой или гибкой резиной. Несколько длинных секунд пустые глаза смотрели на застывших в ужасе товарищей… затем последовал обратный поворот — и голова снова встала на свое место с коротким щелчком. После этой жуткой пантомимы десантник бесшумно двинулся вперёд и вскоре полностью исчез под тяжёлой, мёртвой водой.
Потерявшиеся от страха люди принялись медленно пятиться, всё ещё не в силах оторвать взглядов от места, где еле заметно колыхалась и подрагивала блестящая поверхность реки. Внезапно там образовалась большая воронка, от которой сразу же начали разбегаться вращающиеся спиральные круги, словно на глубине что-то происходило. При этом зрелище нервы у всех сдали окончательно, и началось повальное, суетливое бегство-топтание, так как ноги неожиданно стали глубоко проваливаться в песок и вязнуть в нём. До находившихся почти рядом лошадей пришлось добираться мучительно долго, с многочисленными падениями, на четвереньках и ползком. Однако, почувствовав твердую почву, люди уже не смогли остановиться и бросились, очертя голову, в лес, будто их преследовали по пятам…
…После недолгих поисков сохранившему хладнокровие витязю удалось найти и собрать вместе всех беглецов, каждый из которых к этому времени полностью выбился из сил. К счастью, общего остатка спиртного хватило, чтобы кое-как оклематься, а Командору с двух попыток прохрипеть: «Ух… уходим!» Роман не заставил себя долго упрашивать и быстро вскарабкался на коня, десантники сумели сделать то же самое ещё скорее. Поредевшая группа двинулась в обратный путь, однако по взглядам своих спутников витязь понял, что нечего и заикаться о возвращении берегом Сафат-реки. Пришлось вновь терпеливо сносить осточертевшее чередование елей и сосен… Опасаясь остаться без единственного ориентира, Вадим ехал несколько в стороне, чтобы иметь возможность иногда увидеть в просветах между стволами огромную чёрную дугу, стягивающую скалы. Каждый раз при этом ему приходилось отзываться на пять не совсем нормальных голосов и повторять одну и ту же фразу: «Не беспокойтесь, я жив, жив…»
БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Тайные переговоры)
…Когда радиосвязь с Романом фон Хётценом неожиданно прервалась, Ольда обиженно надула губки и, повернувшись к зеркалу, состроила ряд всё более тоскливых гримасок. Затем она подошла к окну, подняла повыше передатчик и двойным нажатием специальных кнопок выпустила из боковых выступов дополнительные антенны. Восстановить приём это не помогло, как не помогли и прочие манипуляции со сложным прибором. Убедившись в тщетности своих попыток, мадемуазель Ласкэ мяукающе зевнула и принялась было усиленно царапать металлическую сеточку умолкнувшего динамика своими длинными ногтями, но тут же прекратила это опасное для них занятие. Повторив зевок и сделав его ещё более протяжным и манерным, Ольда окинула скучающим взором малоинтересный пейзажик за толстым стеклом: неровные грядки с какими-то растениями, полянку, густые кусты жимолости и дикого шиповника за нею, низкорослый ивняк… В глаза неожиданно ударил яркий солнечный лучик, словно отражённый от выставленного где-то неподалёку зеркала — пришлось, недовольно поморщившись, закрыться ладошкой. Теперь в поле зрения оказался обвивавший тонкое запястье рубиновый браслет, золото которого показалось Ольде слишком тусклым. Она несколько раз дохнула на него и принялась старательно тереть носовым платочком.