— Э-эй, рисковый паренёк, а ведь там могло быть и мелководье!
Стас вынырнул, перевернулся на спину, но ничего не ответил, а весьма шустро поплыл затылком вперёд в направлении отмокающего на самой серёдке озера рыцаря. Мне отозвался Инфантьев, причём его рука очень решительно легла на мою:
— Не беспокойтесь, госпожа, — сын Иоганна Ладвина умеет интуитивно избегать серьёзного риска. И не окликайте его больше. Он намерен переброситься с нашим хозяином несколькими скрытными фразами, а мне бы хотелось заняться тем же самым с вами.
— Только этим? — мой омерзительный язык снова далеко опередил соображение. Наказание последовало незамедлительно: горячая ладонь Кирилла без колебания переместилась на моё тело — под самую грудь. Стараясь не выдать своего мгновенного сильного испуга, я с трудом уняла дрожь и пристально поглядела в глаза молодому человеку с выражением на лице большого сомнения в разумности его поступка. Одновременно я постаралась представить свою реакцию на случай возможного дальнейшего движения мужских пальцев вверх или вниз — и с ужасом поняла, что она может и не быть отрицательной! Мое паническое состояние подтвердилось и неуклюжей попыткой толкнуть сенсорную «волну» Инфантьева. К счастью, я сразу оборвала контакт, вспомнив о твёрдом решении никогда и ни при каких обстоятельствах больше не дёргать друзей, так что Кир боли не почувствовал. Заметил ли он степень моей растерянности или нет — трудно было понять — но руку всё-таки убрал неторопливым, чуть скользящим движением. Затем «Страж» склонился в мою сторону:
— Я просто ответил на ваш вопрос, — пояснил он.
Похоже, что я доигралась, подумалось мне. Пыталась разобраться в тонкостях его отношений к некоей Эльзе фон Хётцен, которую он упорно не желает считать глупой, похотливой гусыней — вот и разобралась… Теперь вместо лёгкого завершения работы и приятного продолжения романа с Сержем придётся мучительно решать, как быть с чувствами мужественного красавца Кирилла Инфантьева. Это не просто тяга к женщине, которая показалась достаточно доступной — тут у него слишком грозный соперник. И тем не менее, Кир постоянно подчёркивает, что готов пойти с ним на любое столкновение! Но как это понимать: он же верующий, женат? Ладно, начну издалека — кажется, я достаточно успокоилась для лёгкой беседы.
— Рыцарь де Пери да и прочие мужчины обращаются ко мне только «мисс», — (это замечание хромало на все ноги — стоило только вспомнить, как обращался Иннокентий), — а вот ты предпочитаешь слово из местного языка «госпожа». Почему?
— Потому, что я не англо-саксонского происхождения и не галльского, — в резком ответе Инфантьева однако не было и тени высокомерия. — Я всю жизнь предпочитал говорить на русском языке, как и все мои предки. Лишь бабушка со стороны отца была итальянкой. Иногда её темперамент просыпается и во мне.
— Это более чем заметно, — я позволила себе слабую улыбочку. — А теперь признайся: за что лично ты ненавидишь Сержа? Я знаю, кто не в восторге от его проницательности; догадываюсь, кого бесит его полная независимость; понимаю тех, кому стоит поперёк горла его опасная осведомлённость о тайнах прошлого и настоящего. Наконец, существует и такая причина для неудержимой злобы, как чёрная зависть неудачников. Но для тебя всё это не подходит. В чём же дело? А ведь Станислав Ладвин представил вас добрыми, хорошими знакомыми!
— Ладвин-младший, как вы, наверное, уже догадались, просто делал то, что ему было приказано, — впервые в голосе Кирилла я уловила заметную горечь. — На мне этого греха нет, ибо я давно не имею свободы воли. Но сильно интересующий вас Серж де Пери такую свободу воспринимает как синоним полной вседозволенности! Пока она воплощалась в чисто животных поступках и бесконечных интригах, меня это не касалось… или почти не касалось. Почему — я объяснил. Но однажды он позволил себе нечто отвратительное в божественном мире чувств: сознательно и хладнокровно влюбил в себя одну замечательную девушку только затем, чтобы через неё влиять на другую…
— Речь идёт о Младшей и Старшей Королевнах? — тихо уточнила я и, не дожидаясь ответа, предположила, как бы размышляя вслух: — Такое в жизни всегда будет происходить — ничего уж тут не поделаешь! И потом Малинка не показалась мне хронической плаксой или безобидной овечкой. Переживёт и забудет. И, кажется, уже забыла.
— Совершенно справедливо. Однако вследствие этого поступка у меня сложилось о так называемом «почётном рыцаре Мальтийского ордена» крайне отрицательное мнение. И пересмотру оно не подлежит.
— А ты знаешь, Кир, — (наконец-то, настал момент для включения в работу некоторых фрагментов полученной от отца и брата информации), — что после трагедии третьего «цветка» тебя спас именно Серж? Никто другой не смог бы так быстро управиться с автопилотом! И поддерживать жизнь в твоём теле.
— Во-первых, теорию спасательных действий знали и Младшая Королевна, и Мстислав. А во-вторых, я никого о помощи не молил.
— Ну и ответ! — с некоторым разочарованием поморщилась я. — «Маманя, я рожать меня не просил, и претензий к своему поведению не принимаю…» Несолидно, Кир!
— Могу ответить по-другому, но без каких-либо комментариев. Решение, жить мне или умереть, принималось отнюдь не на малой станции номер три.
(Конечно, не на малой, а на Главной, подумала я. Мне, досконально изучившей на Базе ещё в первые дни подробности событий тех лет, известно, в чьей комнате ты обедал перед роковым вылетом к третьему «цветку». И кто мог добавить — и добавил! — в твою пищу транквилизатор. Как ни удивительно, а Серж и здесь оказался прав…)
Обратив внимание на мою задумчивость, Кирилл всё же решил кое-что объяснить. Скорее всего, это и были те самые особые фразы, предназначавшиеся только для меня.
— В самом начале нашего путешествия, — сообщил он, поглядывая в сторону Стаса и рыцаря, слишком уж увлечённых заплывами наперегонки, — мне по личной связи выдали некое распоряжение, выполнять которое я не стал бы, даже имея полномочия. Суть, однако, в том, что подобные полномочия мне предварительно забыли официально передать — скорее всего, и понятия не имели об этой обязательной операции. Такой случай был предусмотрен в моей подготовке. В ответ я реализовал особую программу действий, которая требует реагировать на некорректно поставленную задачу некорректным же образом. Вы, надеюсь, понимаете в общих чертах, о чём я говорю?
— Понимаю, — я постаралась моргнуть как можно более уверенно. — Я знаю, кто имеет право носить звание «стража», и что он должен делать. Я видела твой особый нагрудный крест и не уловила лишь, сколько «ликов» на его концах светятся, а сколько ещё темны.
— Горят только два — «святой Антоний» и «святой Мозес», — ответил Кирилл. — И одна из заповедей второй ступени посвящения гласит: «Око за око, и зуб за зуб!» Нет, она вас напрямую не касается… Но знайте — хотя это и против правил — что теперь вы находитесь под моей личной защитой, и Сержу не удастся ни поиграть с вами для вящего удовольствия, ни как-либо использовать.
— Господи, нигде и никогда обо мне так не заботились, как здесь! — удовлетворённо рассмеялась я и тут внезапно сообразила, какой вывод следует из сказанного Кириллом: — Постой-ка, минуточку-секундочку! Если ты принял решение опекать меня, то это означает, что тебе велели… велели меня убить?!
— Вам предписывался всего-навсего несчастный случай, — отвернувшись, очень тихо сказал Инфантьев. — Я не стал гадать, что в точности означает эта подлая формулировка. Если хотите, то можете уточнить у Стаса.
— И ты отказался приводить приговор в исполнение ещё и потому, что я тебе симпатична? — я едва не взвизгнула от восторга. — О-о-о, как это замечательно! Как приятно! Что же ты мне раньше не сказал?
Инфантьев, даже если и собирался, не успел ничего больше пояснить, потому что как раз в эту минуту пара пловцов приблизилась к нашему берегу так близко, что могла всё слышать. У разогревшихся мужчин были разные картинки на физиономиях: если вид Станислава выражал полное удовлетворение и заплывами, и разговорами, то у Сержа состояние озабоченности сменялось характерными морщинами, указывающими на некие мыслительные процессы. Однако он довольно легко вернулся к своей роли хозяина и шутливо заметил, что, ежели у Инфантьева сегодня по графику приступ водобоязни, то к его услугам отличные плавучие плоты, которые при небольшой затрате мускульной энергии помогут ему успешно пересечь озерко.
Кирилл иронии не воспринял, а самым обстоятельным образом исследовал предложенное транспортное средство. Должно быть, конструкция не внушала доверия, ибо он небрежно оттолкнул машинку ногой и медленно двинулся к воде. Я собралась было последовать за ним, но затем передумала, вспомнив не столько о роскошном подарке (подарке ли?), сколько о хитроумном приборчике для слухового шпионажа, который могли обнаружить при случайном встряхивании моих вещичек. Конечно, я оригинально подстраховалась, тщательно запеленав его в свои трусики и перевязав бюстгальтером, но кто знает — вдруг, например, Стас заражён сексуальным фетишизмом? Или Серёже захочется оставить на память о незабываемых ночных встречах интересную подробность из интимного женского туалета?