Ладвин-младший перевернулся на бок, потом встал на колени и задумался, рассеянно водя указательным пальцем по заточенному краю даги. Неожиданно он вздрогнул, так как чуть было не порезался. Какая острая… нет, лучше всего убрать её обратно в ножны и в сапог… да-да, и сделать так, чтобы снаружи торчала одна рукоять с фирменной монограммой. Вот и выход! Не распознать этот знаменитый вензель невозможно, а, распознав, любой киллер поймёт, сколь серьёзным покровительством я пользуюсь. Не исключено, что он свяжется с боссом на Базе, обрисует заново ситуацию и потребует подтвердить заказ на устранение. А это — важнейший для меня выигрыш времени, ибо хозяин кинжала обо всём оповещён и сейчас спешит сюда. Ошибки быть не может — этот богатырь не настолько самовлюблён, чтобы наплевать на такого помощника! Я регулярно передавал информацию о событиях на станциях и о визитах витязей, я вовремя предупредил о возникновении двух новых «зон ночной смерти» и фактически спас людей Аггея от гибели; я своими руками собрал уникальную систему электронного слежения, какую здесь не имеет никто, в том числе, и Командор… Наконец, именно я помог раскрыть для Династии козни «политиков», за что удостоился радиоразговора со Старшей Королевной и получил её личные выражения благодарности. Да, за всё, что я делал, мне щедро платили — в устной форме. Авансы… обещания… перспективы… гарантии… Что ж, главной здешней валютой на протяжении многих веков являются так называемые «планы на будущее», иное тут не в ходу. Одна Малинка в знак признательности за разработанную для её сестры «комнату безопасности» подарила мне энергетический контейнер — новенький, словно из банка, с девственно-нетронутыми шифрами. Вот уж истинно королевское преподношение! Либо Династия неизмеримо богата, либо там ничего не смыслят в практических жизненных ценностях. Не скажу, что я получил целое состояние, однако трёхлетнее офицерское жалованье уже лежит в моем чемоданчике. И всё же рассчитывали мы гораздо на большее…
Осторожненько выбравшись из крапивных джунглей, Станислав легко отыскал едва заметную тропинку, которая должна была вывести его прямиком к месту вынужденной стоянки. Действительно, очень скоро он увидел горбатый купол своего вездехода и ускорил было шаг, но тотчас охнул, едва не подвернув затёкшую ногу. Елки-палки, да что же это такое — совсем раскис! Мне бы силу воли, как у Инфантьева, который вон даже сейчас тренируется… так нет же, хочется покоя и неги. А в данную минуту очень подошёл бы «полуночный массаж», когда в качестве инструмента используются не только руки, но и всё тело массажистки. Его одно время прекрасно делала Злата и… и весьма охотно. Однако, боюсь, этого больше не повторится: девочка отлично разбирается, с какой стороны у бутербродов масло, и сразу же скалькулирует мою новую стоимость. Наверняка она покажется ей не слишком высокой…
Интересно, как это Киру удаётся держать на дистанции всех наших дамочек, которые вот уже столько лет мысленно отдаются ему по несколько раз на дню при каждой случайной встрече? И почему он так равнодушен к своей жене — единственной и неповторимой молчунье нашей Станции? Ах, Инга — темноглазая, с чёрными, как солнце в период затмения, глянцево отсвечивающими волосами! Просто удивительно, как своеобразно действует на окружающих эта очаровательная женщина! Только ей и под силу укрощать такого дикаря, как собственный супруг, и одним своим появлением гасить пожар любого скандала. Даже, когда нос к носу сходятся наши главные воительницы Клара и Уэнди в очередных претензиях друг к другу. Мама всегда удивлялась, почему в присутствии Инфантьевой она просто физически не может ни на кого повысить голос, а Злата горячо уверяла меня, что подозревает эту… (дальше обычно следовало неприличное слово) в профессиональном владении запрещённым «экспресс-гипнозом». Почему я не обращал внимания на её слова? Да потому, что всё гадал, как бы спровоцировать развод Инги со своим благоверным…
Подойдя совсем близко, Станислав осторожно выглянул из-за дерева и одарил занимавшегося акробатикой Кирилла взглядом, полным восхищения. Обнажённый по пояс, Инфантьев работал уже давно — его вылепленное тело культуриста лоснилось от пота. Сальто вперёд, двойное сальто назад, стремительное «колесо» во вращении… Во время коротких пауз был хорошо виден массивный крест, трепетавший между полушариями могучей груди. Станислав сразу припомнил, при каких обстоятельствах он впервые увидел этот религиозный амулет-фетиш. О, в тот день Кирилл поразил всё женское население Станции вкупе с мужским! Да и гости плохо скрывали свою растерянность и недоумение.
…Это произошло, когда доброе знакомство с витязями только-только завязывалось. Точных фактов о них известно было немного, а рассказам отца о какой-то сказочной «сверхсиле» не слишком верили. И однажды снисходительно улыбавшийся Мстислав решил устроить небольшое эффектное шоу. Он и пятеро его соратников на виду у всех сыграли семиминутную партию в волейбол — ничего, казалось бы, особенного, вот только мяч им заменял стальной шар. В остальном это была обычная игра с высокими подачами, мягкими приёмами внизу, у земли, и пушечными ударами наотмашь. Нестройный, но очень громкий женский визг взлетал над поляной всякий раз, когда Мстислав в прыжке гасил «мяч», а стоявший напротив него Вадим Стэплтон, присаживаясь, принимал его на обе ладони. Лишь однажды после вынужденного короткого расслабления он не успел вновь сконцентрироваться, и тогда ему пришлось быстро отскочить назад, чтобы уцелеть — металлическое ядро вонзилось в мягкую землю как раз в том месте, где витязь только что стоял. Его начальник показал себя умелым режиссёром и быстренько дал знак своим раскланяться перед восхищённой публикой, словно эта конечная точка была запланирована заранее. На аплодисменты не скупились; игривые глазки под подведёнными бровями выражали полный восторг, а суровые глаза мужчин — некоторое недоверие и большую зависть. И тут неожиданно вперёд выступил Кирилл Инфантьев и деловито предложил Мстиславу спарринг.
Станислав невольно улыбнулся, совершенно явственно представив изумлённое лицо самого сильного витязя. После недоуменных переглядок с товарищами, он подошёл к начальнику Станции и сухо осведомился, в здравом ли уме его подчинённый? Однако выяснилось, что папа тоже как раз собирался этим же поинтересоваться — кстати, подобное желание было написано на лицах и у всех остальных. Кроме Инги Инфантьевой.
Кирилл тотчас удовлетворил всеобщее любопытство. Он холодно подтвердил и свою дееспособность, и желание сразиться с любым из витязей в рукопашном поединке. «Лучше тренировочном, — добавил он, снисходительно оглядывая шестерых воинов, — потому что боевой почти наверняка закончится для вас смертельным исходом».
Потерявшись от подобной наглости, Мстислав с трудом нашёл в себе силы помягче улыбнуться и попытался всё обратить в шутку, на что Инфантьев равнодушно пожал плечами и со словами: «Не хотите рисковать… что ж, понимаю», повернулся и лениво двинулся обратно. Однако тут один из витязей потерял над собой контроль. Его презрительное восклицание: «А ну, постой-ка, сынок!» заставило Кирилла так же неспешно занять прежнюю позицию. Боец, принявший вызов, одним движением оказался возле него.
Всё остальное произошло столь быстро, что никто не успел воспрепятствовать сумасшедшей затее. Витязь пригнулся и толкнул соперника кулаком в грудь. Вернее, попытался толкнуть, а на самом деле лишь протаранил пустое пространство и, потеряв равновесие, чуть было не грохнулся оземь. Не потрудившись разобраться в причине промаха, он поспешно выпрямился, прыгнул на Инфантьева и двумя косыми затрещинами справа и слева, несомненно, превратил бы его лицо в отбивную, однако почему-то лишь смешно загрёб ладонями воздух. На сей раз удержаться на ногах не удалось, и пришлось пройти неприятную процедуру вставания с пыльной травы. После этого опрометчиво налетать на Кирилла уже не спешили, но должных выводов из маленького конфуза по-прежнему не сделали. Воин всё время стремился подобраться на дистанцию ближнего боя, с которой сразу начинал усиленно крутить руками, желая хоть как-то достать противника. Подойти почти вплотную удавалось без особых проблем, но вместо могучих ударов шла какая-то нелепая пантомима. Достаточно было зацепить Инфантьева одним лишь мизинцем, чтобы сбить с ног, а то и искалечить, но не получалось ничего! Удар в челюсть проходил в сантиметре рядом, грубая подсечка только корёжила землю, тычок тремя пальцами на вытянутую руку не доходил до солнечного сплетения самую малость, выпад головой в лицо переламывал до хруста лишь собственную шею… Вокруг стояла глухая тишина; все, в том числе, и витязи, затаив дыхание, вглядывались в безмятежные глаза Кирилла и старались понять, как это он, с заложенными в карманы брюк игриво шевелящимися пальчиками, не совершая резких движений, умудряется остаться невредимым? Казалось, Инфантьев не прилагал никаких усилий, чтобы избежать губительного контакта — он и уворачивался без суеты, и уклонялся неторопливо, и стойки менял чуть ли не с комичным достоинством, а уж отскакивал и вовсе с грациозностью балетного танцора! Разошедшийся витязь пошел напропалую махать ручищами и налетать с темпераментом бойцового петуха, которого накормили чесноком, не обращая внимания на собственные многочисленные промахи. Здесь всеобщее нервное напряжение словно прорвало: то и дело вспыхивал смех, затрепетали нестройные аплодисменты. Потерявший над собой контроль силач бестолково кружился; пару раз он грузно падал да с такой тяжестью, что тряслась земля, а потом сшиб локтем корявую березку, случайно оказавшуюся на его пути… После этого подвига он в бешенстве схватил поверженное деревце, зашвырнул его подальше, ринулся опять на Кирилла и… и что произошло дальше, мало кто понял сразу. Витязь практически уже схватил своего врага, но вдруг замер возле него, словно в ступоре, а Инфантьев быстро отступил далеко назад и снова убрал в карман правую руку. Его же противник, ухватившись за живот, судорожно согнулся, неловко присел, а затем повалился на бок, скребя по земле ногами. Он получил всего лишь один удар, но как раз точно в тот момент, когда был вынужден на секунду расслабиться…