— Я могу научиться. И я почти принял решение…
— Сузи принимает факты. Примите их и вы, Тан. Вы не можете пройти разъединение, но ваша дочь может стать неджанктом.
Она чувствовала, как он успокаивается. Этот человек — сильная личность, он реалист. Он ей нравится — и он это чувствует. Он взял ее за руку, хватательные щупальца скользнули по ее коже.
Он одинок. Как легко прийти в его объятия и смягчить его одиночество, удовлетворить его желание…
Но он глубоко злиннил ее, и печальная улыбка показалась на его губах.
— Вы хотите не меня, Райза.
— Простите, — прошептала она.
— Тут нечего прощать. Моя потребность в друге гораздо сильнее, чем в любовнице.
Она заметила, что он сознательно употребил слово «потребность».
— Я всегда буду вашим другом. И другом Сузи.
— Отведу вас к Верле, — сказал он.
— А Сузи?
— Снаружи один из моих людей. И я впервые за два месяца уверен, что она не проснется от кошмара.
Они пошли в холодной темноте, и Дарли продолжил:
— Это шильтпроновое заведение, возможно, лучшее, что случилось в Лавине. Я думал, это будет злачное место — знаете, какими бывают такие заведения.
— Этого ожидала и Никка.
— Да. Но Верла не пускает к себе отбросы. — Он рассмеялся. — Никогда не подумал бы, что буду стоять плечом к плечу с Триппом Сентеллом. Шильтпроновое заведение, принадлежащее городу, объединит горожан и фермеров.
— Я хотела бы добиться еще большего сотрудничества, — сказала Райза и рассказала о своей идее добывать металл на территории дженов. — Кеон обладает знаниями, но у него нет средств для строительства большой мастерской и нет доступа к металлу.
— Эту мысль стоит обдумать! — сказал Дарли, открывая дверь заведения Верлы.
Амбру играл и пел, аудитория слушала как зачарованная. За столиком гостей из Кеона оставался только Серджи. Райза пришла в негодование при мысли, что он был уверен: она придет за ним. Но музыка была слишком прекрасна, чтобы сердиться.
Голос певца был такой же изношенный, как и его тело; за ним стоял огромный опыт. Амбру пел балладу преступного мира, герой которой постоянно дурачил представителей закона. Но жизнь он закончил на территории дженов, его застрелила дженская милиция; он предпочел такой исход смерти от истощения, которая его ждала, если бы он попал в руки к саймам.
Сменив ритм, Амбру начал веселую праздничную песню перехода, и все в помещении затопали. Нейгер Серджи пульсировал в ритме музыки. Люди оборачивались к нему, подбадривали.
Амбру снова сменил ритм и запел любовную балладу. Поле Серджи усиливало эмоции, плывущие на нейгерическом уровне. Райза посочувствовала Серджи: как джен он не может воспринимать музыку на обоих уровнях: звуковом и нейгерическом.
Она сидела справа от Серджи. Он обнял ее правой рукой, взял за руку и потом взял в свою и ее левую руку.
Райза была потрясена. Она словно не только слышала и злиннила музыку, но и чувствовала ее, видела, обоняла, пробовала на вкус. Они стали одновременно слушателями и исполнителями, создавали свой собственный мир.
Когда музыка кончилась, Райза посмотрела на Серджи и поняла, что он ничего не упустил.
Она всегда думала: «Он делает поразительные вещи… для джена. Он удивительно проницателен… для джена».
Ей казалось, что она воспринимает дженов как людей — но считала их неполноценными, незавершенными людьми… или детьми. Неудивительно, что она не видела в Серджи мужчину.
Они молча встали и вышли. На пороге Серджи привлек к себе Райзу, закутал их обоих в свой плащ — дул резкий холодный ветер. Серджи поцеловал ее, его губы были мягкими и податливыми. Райза, стоя на копчиках пальцев, задохнулась и вынуждена была прервать поцелуй, хотя ей хотелось еще.
— Пойдем домой, — прошептала она.
Он улыбнулся и ответил:
— Это место принадлежит нам. Четверть его твоя и четверть моя. Давай поторопимся, если хотим найти пустую комнату.
Чувствуя ее застенчивость, он провел ее к заднему входу. Они прошли через кухню Верлы, где один из ее работников грел воду для мытья посуды, потом через коридор, по обе стороны которого располагались спальни. Изоляция была прекрасная: в качестве стандарта Верла использовала чувствительность Райзы. Райза вошла в первую же пустую комнату и с облегчением наблюдала за тем, как Серджи запирает дверь на засов. А когда он повернулся к ней, она почувствовала, как покраснело лицо и гулко заколотилось сердце.
Он такой большой, такой мужественный… по коже ее пробежал нервный холодок, она ощущала его желание.
Он удивился, в его нейгере читалось изумление.