Я внимательно изучала его профиль.
– Неужели ты действительно думаешь, что я этого хотела? Что меня заботило, богат ты или беден?
Мужчина остановил машину на подъездной дорожке и заглушил мотор. В наступившей тишине его голос был тихим.
– Нет, я знал, что для тебя это не имеет значения. Но для меня это было важно, Аликс. Мне была невыносима мысль о том, что ты живешь в какой-то грязной квартире, вкалывая на ненавистной тебе работе, чтобы помочь нам прокормиться. Это бы меня погубило. Я так много хотел тебе дать, так много ты заслуживала... – его голос затих, и я поняла, что его рука сжата в кулак на руле. Он глубоко, прерывисто вздохнул и резко распахнул дверь. – Пойдем, посмотрим на дом.
Сбитая с толку, я последовала за ним по заросшей травой площадке, которая тянулась под деревьями между сараем и его домом. Как будто Ник знал, к чему клонится разговор, и хотел остановить меня, прежде чем я успею задать вопросы. Во мне вспыхнула искра гнева. Я имею право знать, черт побери. Если он любит меня так сильно, как говорит, то я заслуживаю знать, почему он почти уничтожил меня.
Странно, но даже после всего, через что я прошла, я ни на секунду не сомневалась, что он скажет мне правду. Ник мог отказаться говорить о чем-то, но ложь была так же чужда натуре Ника, как песчаная буря – дождевому лесу. Где-то по дороге я об этом забыла.
Сейчас я вспомнила об этом, и мой гнев угас, когда он помог мне взобраться на фундамент дома с рассеянным выражением на лице.
– Какого цвета по-твоему должна быть черепица?
Я изумленно уставилась на него в последних лучах солнца.
– Так вот на что ты хотел получить мой совет? Какого цвета выбрать черепицу?
Задумчивое выражение исчезло из его глаз, и Ник усмехнулся.
– Среди прочего.
Я скрестила руки на груди и пристально посмотрела на него. Ладно, если он хочет играть в игры, то я поддержу это. Но мы оба знали, что эта тема еще не закончена.
– Какую отделку ты запланировал?
– Виниловый сайдинг.
– Цвет?
– Какой цвет ты хочешь?
– Это твой дом, Ник.
Даже в тени, отбрасываемой верхним этажом, я видела, как его серые глаза потускнели.
– Нет, это наш дом.
Мне казалось, что мои внутренности плавятся в лужу на холодном бетоне у моих ног.
– Белый, – прошептала я. – Сделай так, чтобы снаружи все было белым.
Я не знаю, кто двинулся первым, и имеет ли это значение. Я знаю только, что внезапно очутилась в его объятиях, а его губы жадно впились в мои. Мы так тесно прижались друг к другу, что я чувствовала каждый дюйм его твердого тела, чувствовала тепло, исходящее от его кожи. И никогда в жизни я не чувствовала себя так хорошо, как сейчас. За это короткое время мы не были двумя людьми, разделенными пятнадцатью годами и беспокойным прошлым. Мы были одним телом, одной душой, которая воссоединилась через кажущуюся непреодолимой пропасть.
Когда все закончилось, мы оба дрожали, хватая ртом воздух. Но вместо того, чтобы отпустить меня, Ник так сильно обхватил меня руками, что стало почти больно, и зарылся лицом в мои волосы.
– Боже, я не могу потерять тебя снова, – его шепот был резким, полным боли. – Не сейчас, когда я так долго ждал, чтобы обнять тебя. Думаю, это убьет меня. Но я так чертовски боюсь, что ты возненавидишь меня, когда узнаешь правду.
Я положила голову ему на грудь и закрыла глаза.
– И когда же это произойдет?
– Скоро. Так чертовски скоро.
– Но не сегодня?
Он поколебался, и я почувствовала напряжение в его теле.
– Нет, не сегодня. Я знаю, что не имею на это права, но я прошу тебя довериться мне еще немного.
Я откинулась назад и на секунду заглянула ему в глаза, затем кивнула.
– Покажи мне остальную часть дома.
Итак, в течение следующего часа мы притворялись не более чем двумя влюбленными людьми, которые деловито планировали дом, который они вместе построят. Мы держались за руки, смеялись и спорили о планировке кухни. Мы обсудили цветовую гамму, черепицу и напольное покрытие. Мы не могли перестать касаться друг друга или смотреть друг на друга, пытаясь запомнить этот запретный момент.
Когда пришло время расставаться, нам обоим не хотелось, чтобы магия заканчивалась. Мы обнялись, как подростки, стоя в передней части сарая после того, как он проводил меня домой, обмениваясь долгими, медленными, одурманивающими поцелуями, которые длились вечно, доводя нас обоих до предела выносливости и заставляя наши тела болеть.