– Нет! Обсуждать нечего, никчемное существо. Ты же мразь – не человек! – Наум приготовился напасть.
– Не понимаю… Мы же все обсудили и решили, что прошлое оставим в прошлом! Или мне вспомнить твои грехи? – от резкого подъема закружилась голова. Герман выставил перед собой руки и ухватился за железный обод кровати.
Наум дернулся, но не напал.
– Ты сам запутался в ловушке! Она здесь, а я много лет ждал расплаты. Тебе не уйти, пес-доходяга! И ей не избежать исхода, – Наум сделал еще шаг и протянул ногу по полу, намеренно царапнув грубым носком дерево. Германа скрутило. Тошнота сворачивала кишки, и сил не оставалось даже на вдох.
– Ты же…
– Должен тебе? Да что ты?! – Наум сплюнул на пол и растер сапогом желтое пятно. – Уверен?
Снова этот противный звук. Герман скорчился от рвотного позыва и завалился набок.
– Наум, – прохрипел обессиленно. – Я же простил тебе. За свои грехи я и так отвечу. Не бери на себя новые.
– А кто ответит за смерть Златы? За смерть остальных? Кто-о?! Да и убивать я тебя не буду – мне резона нет. Тебя твоя тварь и так доконает.
– Так что ты хочешь тогда?
Охранник задумался, потерев грубыми пальцами густую бороду. Недобро сверкнул глазами в сторону выхода.
– Думаешь, это я моральный урод? Думаешь, что твои деньги решают все? Не помогли врачи, да? Ты, Соколов, последний ублюдок! Настоящая и вонючая тварь! Хуже голодного мутанта!
Комната пошла кругом. Герман закатил глаза и приготовился к боли. Наум замахнулся, но вместо удара скомкал рубашку на груди и встряхнул. Терпкий запах табака ударил в нос. Замутило сильней.
– Наум…
– Ты ведь правды не знаешь. Ты, паскуда, так и не проверил. Знал же, что иначе нельзя было тогда. Знал и все равно… – Наум выдохнул, а затем яростно процедил сквозь зубы – Больше я не твой раб. Понял?
Герману не было смысла сопротивляться. Сейчас важно довести начатое до конца, а для этого притупить бы бдительность охранника. Хоть на миг.
Вовремя подоспела Ангелина и огрела свихнувшегося Наума по голове поленом. Охранник успел обернуться и перед тем, как отключиться, попытался что-то сказать.
Соколов обвис на спинке и тяжело задышал. Приложил горячий лоб к металлу и заскрипел зубами от накатившей боли. Она врезалась в голову слоями, воспоминаниями, прострелами, будто хотела порвать его на кусочки.
– Вы в порядке? – тихо прошептала встревожено Лина и склонилась.
В ее лице столько знакомых черт, что пришлось невольно отстраниться. И хорошо, что все сложилось так: он бы не выдержал ее присутствия дольше этих трех дней. Это как ковырять бесконечно гнойную рану и напоминать себе о том, что все разрушилось одним щелчком пальцев. Напоминать о том, что в людях нет правды. Нет веры. И надежда умерла и не воскресала. Именно это и сделало Германа таким, какой он есть. Подлым, злым на весь мир и беспощадным, как дикий зверь.
Засмеялся сквозь зубы и бросил в нее испепеляющий взгляд.
Ангелина ошарашенно отодвинулась.
В комнате быстро темнело. Солнце бросало на стекло последние лучи: кровавые. Они освещали темные волосы девушки, и Герман едва удержался от желания свернуть ей шею здесь и сейчас.
Соколов тяжело приподнялся и, подойдя к охраннику, пнул Наума в бок. Тот не издал ни звука.
– Я убила его? – испуганно прошептала Ангелина и зажала рот ладонью.
Герман не ответил. Равнодушно переступил через бездыханное тело и вышел из комнаты.
Кусок полена выпал из рук девушки и затарахтел на пол.
Глава 9. Делай, что тебе говорят
На столе лежал нужный заказчику рецепт вместе с легендой.
Ангелина до сих пор не могла прийти в себя. Она чудом отвязала себя от стула и спасла олигарха, но, оказалось, что он еще больший ужас, чем Наум.
– Садись за работу! – приказным тоном сказал Герман Валентинович и ткнул пальцем в сторону.
– Я не могу сейчас, – Ангелина покосилась в комнату, где на полу распластался охранник.
– А я не спрашиваю, – бросил небрежно Герман и шагнул ближе.
Кэйса отступила.
На стене на гвоздике висела напоясная сумка заказчика. Он нарочито медленно снял ее и подошел к столу. Достав оттуда небольшой кинжал с резной ручкой, покрутил его на ладони: рукоятка блеснула на закатном свете.
Ангелина попятилась и уперлась спиной в шершавую глиняную стену. Раны ей не нужны. Даже царапина может сорвать маску. Выглянула в окно: смысла бежать уже нет, слишком поздно. Темнота опустились на сад и густым графитным мороком окутала виднеющиеся вдали деревья.
Где же Власов?
Что-то мелькнуло в просвете кустарников и сплетении густых ветвей. Ангелина непроизвольно приоткрыла грязную занавеску и всмотрелась. Будто женщина в белом. Силуэт качнулся и стал удаляться, сливаясь с чернотой.