Герман не обратил внимания. Запрокинув голову назад, он шумно дышал в потолок.
Несколько раз Ангелине пришлось спускаться в подвал, чтобы поискать недостающую информацию. Вдруг Тавиди записывал рецепт не в одном экземпляре.
Ноги не слушались, голова, забитая кучей букв, раскалывалась. Но Кэйса шла. Тянула охапку новых бумаг и ползком выбиралась из темного лаза.
Фонарик Германа сильно подсел. Удивительно, как он вообще еще светил. Теперь Лину страшило, что ночь придется провести в полной тьме.
Герман не отходил и все время стоял над душой. Он постанывал и бесконечно кашлял в кулак, и это пугало больше, чем вопли совы за окном.
Ангелина с надеждой вглядывалась в темноту и ждала проводника. Но каждый раз она понимала, что это бессмысленно.
На одной из полок в подсобке Лина нашла старые часы и еще несколько керосиновых ламп. Чуть не прыгала от радости.
Одна керосинка была в металлической оправе с железной петлей сверху, чтобы держаться. Другая, словно лампа Алладина, только без носика: такая же изогнутая ручка сбоку и пузатое приплюснутое основание. Дополняло ее, похожее на сосульку, стекло.
Последнюю лампу Кэйса зажгла в комнате, где все еще сидел Герман и воспаленным взглядом следил за каждым ее движением. Керосинку, что с ручкой, носила с собой, когда нужно было спускаться в подвал. И впервые за этот вечер почувствовала себя легче. Хотя все еще бросала косые взгляды на Соколова и поглядывала с надеждой в другую комнату. Но там очертания предметов давно поглотила кромешная тьма, и от Наума не было слышно и звука.
Один раз Лина попыталась все-таки проверить, жив ли охранник, и направилась в комнату. Герман тут же ее одернул и показал на рецепт. И сдался он ему! Закусила губы и поплелась снова к подвалу.
Около пятнадцати минут возилась с хламом в столе. Большинство бумаг: рисунки и чертежи. Планы построек и, вероятно, местности. Запихнула их обратно. Выдохнула и откашляла прогорклый сырой вкус.
Сжалась от приступа голода. Давно урчал живот, а сейчас совсем, как веревкой обвязали – спазм за спазмом. Ангелина знала, что такое может быть после ее гастрита. Нельзя столько голодать. В прошлый раз резь началась после двухдневного истощения, но там были причины не есть и очень важные.
Как можно думать о еде, если она убила человека? Если ее жизнь зависит от какого-то рецепта? Сев на пол, Ангелина прижалась спиной к столу и подтянула к себе колени.
Здесь, в подвале, было невыносимо зябко.
Обняла себя и опустила голову на руки. Хотелось не просто плакать, а выть, но Лина держалась. Если она позволит себе слабость – не сможет выбраться. Хотелось верить в лучшее.
Посидела так минутку, размышляя где еще мог Тавиди хранить рецепт, а затем решила подняться наверх и посмотреть в подсобке.
Глава 11. Находка
Кэйса ступила на перекладину лестницы, чтобы в очередной раз выбраться наверх, но тут заметила странное очертание в углу лаза. Спрыгнула назад и осторожно пошла вглубь подвала и хорошо осветила пространство, подняв лампу повыше.
Там стоял сундук с резными узорами и позолоченными накладками, а сверху… Лина ахнула и отпрянула в сторону. На крышке сундука повисло тело человека. Оно было завернуто в белую, местами буро-грязную простыню. Кровь уже засохла и запеклась, но трупный запах не чувствовался – значит, умер недавно. Сердце грохнулось о ребра, из глотки вырвался пронзительный свист. Явно не своей смертью умер: шея вывернула неестественным образом, и на ней зияла разорванная рана с запекшейся кровью.
Лина набрала в легкие воздуха, чтобы крикнуть, но вовремя остановилась. Зажала губы, крепко-крепко закусив пальцы. Главное, не проколоть кожу. Главное, выдержать. Олигарх, жаждущий эликсир, всего в нескольких метрах выше.
– Что ты там застряла? – подал он голос.
– Все нормально. Я ищу, – сипло откликнулась Ангелина и осторожно вернулась к стеллажам.
Где гарантия, что это не Герман убил старика?
Все слишком сложно. Лина даже не хотела задумываться. Тряслись коленки и от мыслей забивало дыхание.
Хоть как не убегай от несчастья – оно всегда дышит в спину. Особенно, если выбрало тебя жертвой.
Сверху было тихо.
Ангелина подошла к покойнику и, скривившись, стянула его на пол. Прикрыла локтем нос. Труп неприятно соскользнул вниз, грохнув об пол, как бревно. Явно в сундуке что-то ценное, раз он так его опекал перед смертью.
Замок щелкнул – ключ торчал в скважине. Крышка зашипела, и помещение наполнилось резким ароматом цветущих полей. Теперь эти запахи были искусственными, потому что понятие «поле» давно уже стерлось и люди теснились в многослойных городах, начиненных технологиями.