– Не играй с огнем, девочка. Пойдем в дом.
– Я тебе. Не. Девочка! – взорвалась Лина. – Хочешь трахнуться? Давай! Только потом не скули. Таких как ты, уродов, уже встречала. Не боюсь я тебя, Власов.
– А ты дерзкая, – засмеялся Кирилл и потер подбородок. Облизнулся коварно и подался вперед. – Что тебя так задело? То, что дрожишь от моих прикосновений, или то, что я остановился? – он сузил до щелочек глаза и превратил губы в изогнутую линию. – Что молчишь, Биолина?
– Не называй меня так! Конченый придурок, – Лина заставила себя встать, не обращая внимание на простреливающую боль на ноге. Это сминало разбушевавшуюся страсть в животе лишь на секунды, потом приходил голод. Зверский, необузданный. Если сейчас его не затушить, будет слишком поздно. Последний раз она в таком состоянии была несколько месяцев назад. И вспоминать об этом не хотелось. Кровавыми пятами перед глазами плясал мир. Выключите. Выключите!
– Ой, как страшно. Давай, виляй задом, да прямо к дому, – проводник кивнул в сторону. Руки, будто по привычке, сложил на груди, выставив напоказ рельефные мышцы.
– А если не пойду? – Лина вызывающе глянула в его глаза, пытаясь понять, что ему нужно. Неужели он знает слишком много?
– Ты в курсе, что будет.
И Ангелина знала. В лесу не ждет ее солнце, море и пляж. Там только тьма и бездна. И стоит ей сорваться, угодит в ловушку, и вернуться домой уже не сможет. Никогда. Вернуть себя уже не сможет.
Жуткое давление внизу живота не отпускало. Нужна разрядка, нужно отвлечение. Ангелина ударила кулаком в колено, и из-под бинтов брызнула кровь. Скорчилась, но не закричала. Ей больней от другого. Кирилл ведь прав.
Пейзаж покачнулся, затем стал крениться и в миг перевернулся. Ангелина уперлась замутненным взглядом в сплетение ветвей. Где-то там поднималось палящее солнце. Его лучи уже прорезали листву и посылали золотистые россыпи до самой земли. Жаль, что эти лучи предназначены для других. Кэйса облегченно выдохнула, когда свет стал гаснуть.
– Глупая… – прошептал мужской голос.
Глава 15. На пожарище не бывает холодного огня
Кирилл дотащил девчонку до дома и оставил ее на траве около колодца. Пусть отдохнет пока. Сначала нужно Германа вытащить и покончить с охранником. И дернули Лину черти с утра пораньше сделать ноги! Пора заканчивать с этим фарсом. Зря ударил ее вчера, так жалел об этом. Это был перебор.
Дом встретил тишиной. Наум так и не пришел в себя. Жаль старика, но сам напросился. Никто не просил его сунуть нос куда не следовало. Его просили только молчать и сопровождать, но что-то старик утаил. И Соколов был в курсе тайны. Герман еще нужен, потому придется его тащить на горбу. А что делать с Ангелиной теперь? Странная у нее реакция на приставания. Такого еще не было, чтобы девушка после его поцелуя могла противостоять желанию. Очень странно.
– Твою ж мать! – Кирилл грохнул кулаком об стену и тут же взял себя в руки. Сейчас самообладание не помешает. Слишком голоден, слишком взбешен. Чувство ненависти разгорелось внутри, как фитиль ручной гранаты. Вот-вот огонь дойдет до пороха, и все разлетится на кусочки.
Власов тяжело прошелся по деревянному полу, стараясь издавать поменьше звуков. Привычка быть незаметным, быть никем. Собрал наспех пожитки, вколол Герману еще одну инъекцию, чтобы поддержать его жалкую жизнь, и вместе со спальником вытащил мужчину в прихожую.
Так удачно бросилась в глаза керосинка. Кирилл убедился, что все на месте: вещи, бумаги, вода и оружие. Заглянул в последний раз в комнату, где недвижимо лежал охранник. На полу из-под грузного тела очерчивалось приличных размеров пятно засохшей крови. Проверять пульс бессмысленно, он когда падал сильно ударился об угол кровати.
Во рту пересохло. Власов сплюнул горечь и, размахнувшись, разбил лампу об пол. Стекло затрещало и разлетелось в стороны. Керосин брызнул, будто фонтан. Чтобы загорелось лучше, Кирилл скомкал несколько папок с чертежами и рисунками и бросил их к осколкам.
– Прощай, – шепнул в воздух и подкинул в воздух огненный шарик. Тот растопырился, как одуванчик, сжался и, шлепнувшись на пол, выпустил сноп искр.
Бумага сначала неуверенно зашуршала, защелкала, а затем вспыхнула. Огонь вмиг перебросился на горючее. Комнату осветил неровный круг, будто солнце, что выросло в темноте. Дым взвился и расстелился по полу белым молоком.
Кирилл отступил назад, стараясь идти бесшумно. Захватил спальник с Германом и потащил его наружу. Соколов хоть и болен, но мужик хоть куда: тяжелый, как бык. Власов не церемонился и случайно стукнул заказчика головой о косяк, затем и вовсе скинул его с порога и спрыгнул в мягкий чернозем сам. Следом крался едкий серебристый дым.