Получив за последнее замечание сумочкой по спине, развернулся и правда пошел. И вскоре к огромному своему удивлению понял, что идет именно туда, куда и послали – в ночной клуб. Умом то он понимал, что делать там сейчас нечего. Ночные клубы по утрам не работают, на то они и ночные. Центральный вход для посетителей, разумеется, оказался закрыт. Василий, как человек бывалый, завернул за угол и обнаружил распахнутую дверь в кухню. В проеме покачивался толстый зад уборщицы, методично возившей шваброй по углам. Мусорные контейнеры, принадлежащие клубу и огороженные забором, дабы кто чужой не накидал своего мусора, уже были забиты под завязку плотными черными пакетами с пустыми бутылками и отходам кухни.
«Ой, Василий Ефимович!» – с неожиданным почтением проговорила уборщица, напоровшись задом на Ваську. – «Что й то Вы сегодня рано? Вы проходите, проходите. Я сейчас уберу.» И торопливо вытащила ведро с грязной водой наружу.
Подивившись ласковому приему, Васька вошел внутрь, беспрепятственно повилял по пустому лабиринту сверкающей металлом кухни и вышел в зал. При дневном свете он выглядел довольно прозаично и с оттенком легкого запустения: слегка потертые диванчики, танцпол с пустой клеткой, безлюдный бар. Однако бармен был на месте и, как ему по должности положено, натирал бокалы.
К бару Василий приближался с опаской. Денег у него не было ни гроша. Волшебный карман опустел. Сколько ни совал он туда руку – все без толку.
«Доброе утро, Василий Ефимович,» – с профессиональной вежливостью невозмутимо встретил его бармен. – «Чего желаете?»
«А давай виски. Того – с птичкой,» – обнаглел проходимец. Если уж выкинут отсюда взашей, как нищеброда безденежного, то хоть хлебнет напоследок чего получше, рассудил он.
Действуя ловко, точно фокусник, бармен достал квадратный толстостенный стакан, плеснул в него из бутылки на два пальца и громыхнул кубиками льда. Василий сглотнул.
«Может быть Вы желаете в своем кабинете … заняться бухгалтерией?» – предупредительно поинтересовался бармен. – «Я подам, как обычно.»
«Чего?» – переспросил обалдевший Васька и, изумляясь собственной наглости, продолжил. – «А, ну давай. Бери, что там надо и пошли.» Пропустив бармена первым, он, млея, поднялся за ним по узкой лесенке куда-то наверх.
«Вот это подфартило,» – радостно думал он, оглядывая так называемый «свой» кабинет. Бармен (предусмотрительный малый, далеко пойдет), оставив поднос на столике у диванчика, уже удалился. Василий храбро покрутился в кожаном вертящемся кресле, обшарил ящики письменного стола (денег не нашел, только кучу бумаг), облизнулся на запертый сейф, примерил мягкие, пижонского вида туфли, найденные под столом, и переместился на бархатистый вишневый диванчик. Тот стоял таким образом, что в небольшое затемненное окошко перед ним виден был весь зал. Вконец обнаглев, Василий развалился на диване, вылакал виски, загрыз лимончиком и незаметно для себя задремал.
Проснулся уже ближе к вечеру, в полной темноте. За целый день его никто не побеспокоил. Даже истинный хозяин кабинета.
***
Людмила Марковна весь день кружила по дому на манер не кормленного тигра в клетке, поджидая блудного мужа. Тот так и не показался. Люся уже успокоила нервы рюмочкой кагора, килограммом курабье и остатками краковской от завтрака. Слегка полегчало, но не отпустило. Она вымыла руки и уставилась на себя в зеркало. Надо же, даже осунулась от сегодняшнего происшествия. Лицо скорбное, будто у постящейся старухи за праздничным столом, под слегка жабьими глазами змейками разбегались морщинки. Людмила умылась, достала из шкафчика баночку крема и привычными движениями вбила его кончиками пальцев в кожу. Так-то лучше.
***
Настя всегда отчаянно хотела быть модной. Нет, даже не модной, а продвинутой, передовой. Вроде тех женщин, что отважились первыми в мире надеть бикини, или стать врачами, или полететь в космос. Собственная серость, никчемность и незначительность угнетали ее чрезвычайно. Но все значительное уже свершилось. Что сейчас можно сделать такого, чтобы все обалдели? Чтобы ахнули и потеряли дар речи? Умом Настя не блистала, красотой тоже до недавнего времени, да и талантами была обделена. К ее чести, надо сказать, что она полностью осознавала этот факт. Что уже немало.
Ответ нашелся в интернете. Девочка со злым лицом и нездоровыми, слегка выпученными глазами бросала в толпу слова, словно капли воды в раскаленное масло на сковороде. Толпа внимала шипящему яду с тупой готовностью броситься по знаку предводительницы под поезд. Глаза последователей горели фанатизмом, а лица становились похожими на девочкино – злыми и ограниченными. Правда не все. Отдельные граждане, обремененные жизненным опытом, седыми висками и деловыми костюмами, недоуменно переглядывались между собой. Мысль «что я делаю в этом дурдоме?» отчетливо читалась на их лицах. Но умники были в меньшинстве. Остальные смотрели на девочку, как на божество.