Выбрать главу

«Так, ну и кто же тут у нас?» – поднялся им навстречу подтянутый, не старый еще мужик. Овчарка у его ног приветливо вильнула хвостом и тоже сделала шаг вперед. – «Алевтина Ивановна, будьте добры.»

Теща набрала воздуха в легкие и тоном ярмарочного зазывалы решительно начала: «Зять мой – Анопкин Всеволод Семенович, не важно какого года рождения. Алкаш и тунеядец …

«Мама,» – гневно перебила ее дочь.

«А ты не встревай,» – отрубила Алевтина Ивановна. – «Так, о чем это я. Да. Алкаш и тунеядец. У него двое детей на шее, семья, а он …» И красноречиво взмахнула руками. «И это все вот этот – Васька-злодей. Сманивает его, как телка на веревочке, соблазняет. Ни достатка в семье, ни денег, ни уюта. Кабы не дача, так уже с голоду бы померли.»

Не ожидавший такого перевода стрелок Васька изумился. Сева же поглубже втянул голову в плечи.

«А работает товарищ кем?»

«Слесарем в ЖЭУ.»

«Исключительно нужная профессия!» – удовлетворенно воскликнул полковник. –«Как же так, товарищ Анопкин? Рабочий человек. Трудящийся. И вдруг тунеядец?»

Петр Альбертович заложил руки за спину и принялся расхаживать вокруг обвиняемых, точно дедушка Ленин в кино. Пес, сидя на месте, провожал хозяина глазами. С Севой происходило что-то странное. Все его конопушки разом поблекли и потерялись на запылавшем лице. Краснота залила шею, зажгла мясистые уши и двинулась куда-то в район макушки. Нежданное чувство вины перед женой, семьей и текущими смесителями затопило его с головы до ног. Изнемогая от собственной прошлой неправильности, Сева проблеял по-детски: «Я больше не буду.»«Что? Не слышу. Громче!»

«Я больше не буду,» – повторил друг к величайшему Васькиному изумлению. Ему же все происходящее напоминало цирк. Трибуна, зрители и клоуны наличествовали.

«Замечательно!» – воскликнул судья. – «Товарищи, гражданин Анопкин больше не будет.»

Толпа благожелательно загудела.

«Что не будете, гражданин Анопкин?» – продолжал допытываться Громов.

«Пить и тунеядничать,» – почти прошептал Всеволод.

«Отлично, товарищ Анопкин. Вливайтесь в трудовой коллектив. Заявки на вызов слесаря сегодня были? Товарищ Осьмушкин, Вы в курсе?»

Григорий Федорович, коротко переговорив по телефону с диспетчером, двинулся в центр. В руках у него была бумажка с адресом.

«Улица Пасечника, д. 17, кв. 39,» – громко зачитал Петр Альбертович и вручил бумажку Севе. – «Отправляйтесь на вызов, товарищ слесарь. Григорий Федорович составит вам компанию.»

И добавил уже в спину удаляющимся: «Инструменты взять не забудьте.»

Василий остался один на один с праведником. Тот не торопился. Заложив руки за спину, он кружил вокруг клиента голодной пираньей, решая, с какого бока вкуснее. Что-то Петра Альбертовича смущало. То ли нагловатый взгляд клиента, то ли демонстративно засунутые в карманы руки, то ли непринужденность позы. Но не в правилах полковника было отступать. За утро через его руки прошли:

– пятнадцатилетний гнусавый обдолбыш с наполовину бритой головой, приведенный матерью и бабкой. Он кривлялся и дергался под звучащую в наушниках музыку словно кукла, у которой руки и ноги крепятся на шарнирах. Серьга в одном ухе блестела, точно хорошо начищенная пуговица. Коротковатые, по моде, джинсы оголяли тощие цыплячьи щиколотки. Смотреть на него без отвращения было невозможно. А ушел человек человеком: чисто умытый, хмурый, серьезный. Серьгу вынули, отвороты штанов распустили;

– демонстративно дымящая ему в лицо сигареткой девица, с которой мать не могла найти никакого сладу. На уме у восемнадцатилетней особы были только наряды, гулянки, да новые гаджеты. Мать уже расплачивалась по двум взятым транжирой за полгода после совершеннолетия кредитам. Будущая мать и жена, по мнению Петра Альбертовича, должна была выглядеть совсем не так. И он потратил более получаса стыдя и по-отечески журя девицу. Та ушла в слезах;

– владелец громоздкого навороченного внедорожника упорно, изо дня в день, паркующий свое транспортное средство на газоне у подъезда. Стая активисток притащила упирающегося мужика силком, отчаявшись решить дело своими силами. Непрерывно бухтевший поначалу «некуда больше ставить» автовладелец вскоре сдался, сник и торжественно пообещал больше машину на газоне не оставлять.