Он даже сделал шаг к кровати, и Амелия торопливо стала пить горькое снадобье большими глотками, едва не захлёбываясь. Когда чашка опустела, доктор вырвал её из рук девочки и широкими шагами направился к выходу.
Дверь захлопнулась. Амелия опустилась на подушку и натянула одеяло до самого подбородка. Ей было по-настоящему страшно. Почему мистер Вудс так взбесился? Что за порошок он высыпал в её чашку? Амелии исполнилось всего двенадцать лет, но глупой она не была и понимала, что лекарства, выпрямляющего ногу за одну ночь, не существует. Может он решил отравить её? Но зачем? Она ведь не сделала ему ничего плохого.
Раньше у них был семейный доктор, которого звали Томас. Его все любили. Когда приходил Томас, то в доме слышался его бодрый весёлый голос, и все тут же невольно начинали улыбаться, даже ворчливая экономка миссис Френч. Если Амелия простужалась, то доктор Томас давал ей сладкий сироп от кашля и шутил, что такая рыжая, как солнышко, девочка не должна болеть простудой.
Он всегда был гладко выбрит, выглядел очень ухожено и опрятно, в руках носил кожаный саквояж с множеством блестящих загадочных инструментов, а осматривая девочку, надевал белые перчатки. Доктор Вудс был полной противоположностью Томасу. Одежда его всегда казалась пыльной и засаленной, борода нечёсаной, руки грубыми, а под ногтями виднелась грязь.
Девочка не могла понять, почему гувернантка не позвала доктора Томаса лечить её. Может, отец после смерти мамы решил, что прежний доктор не справился со своими обязанностями? И всё же, папа никогда не нанял бы мистера Вудса – ему не нравились люди, которые так себя запускают.
Амелия почувствовала, что ей становится холодно. Её начал бить озноб, руки и ноги заледенели. В животе тоже происходило что-то непонятное. Где-то внутри появилось жжение. Оно разрасталось, накатывая волнами. Несмотря на то, что конечности оставались холодными, всё тело наливалось жаром. Дышать стало трудно.
Может быть, следует позвать доктора? Амелия попыталась подняться с кровати, но желудок отозвался резкой болью. Девочка застонала и опять легла. Ей пришлось повернуться набок и подтянуть колени к груди. Боль то отпускала, то снова накатывала. В животе словно ворочался огромный еж. При каждом его движении иглы царапали и рвали её нутро. Амелия каталась по кровати и стонала, прижимая руки к больному месту. Она попыталась позвать на помощь, но к горлу подкатила тошнота, и девочка закашлялась.
Всё её тело теперь трясло, словно в лихорадке, холодный липкий пот выступил на лице, затекая в глаза. Амелия стащила с себя одеяло и, превозмогая боль, стала подниматься с кровати.
«Боже, я не хочу умирать! – билась в голове отчаянная мысль. – Пожалуйста, пусть мне кто-нибудь поможет, умоляю! Я стану хорошей, буду мало есть и спать. Я буду всё время молчать, перестану улыбаться, выучу всю Библию наизусть. Только бы прекратилась эта невыносимая боль!»
Амелия очень боялась смерти! Мисс Торндайк говорила, что она некрасивая и непослушная девчонка, и таких Бог не любит, и если Амелия умрёт, то никогда не попадёт на небеса к маме, а будет вечно мучиться в аду. Это её пугало больше всего.
И это дало ей силы подняться с постели. Девочка опустила ноги на пол, неуверенно сделала шаг, и тут же её скрутил новый приступ боли. Такой сильный, словно желудок вырывали из тела живьём. Она упала на пол и захрипела. В глазах потемнело. Сердце билось всё реже и реже. Амелия поняла, что сейчас умрёт, и спасти её будет уже невозможно. Тень-клякса зашевелилась в дальнем углу и, словно живая, стала приближаться к ребёнку.
4
Она лежала на холодном полу, её тело сотрясали предсмертные судороги, рот открылся в беззвучном крике, зрачки закатились вверх, видны были только белки с красными прожилками мелких сосудов.
В последние секунды жизни Амелии Ричардс мозг ещё продолжал работать, а перед внутренним взором мелькали прежние мгновения жизни. Такие чёткие, словно они снова ожили в настоящем времени.
Вот она ещё совсем маленькая. Девочке всего пять лет. Папа держит её на руках и несёт к воде. Он ступает босыми ногами по золотистому песку, залитому ярким светом, а впереди видна бескрайняя водная гладь. Небо невероятно синее и огромное. Порывы ветра играют с волосами, треплют рыжую чёлку девочки. Волны с тихим шелестом набегают на берег, касаются папиных ног и, пугаясь, отползают обратно. Папа такой сильный, добрый и надёжный!
– Вода очень тёплая, – слышится рядом нежный голос мамы. – Малышка, тебе, несомненно, понравится море.