Один… два… три….
Секунды, показавшиеся бесконечностью, тянулось мучительно медленно. Тишина….
Я продолжила спускаться вниз. Мои шаги поглотил скрип ступенек, напоминающий раздражённый старческий смех. С каждой секундой дышать становилось всё тяжелей. Закашлявшись, я в нерешительности остановилась. Может, мне стоило развернуться и уйти? Однажды лже–Амелия едва не заманила меня в этот подвал. Каковы шансы, что это не очередная уловка Вольдемара?
Но цель была уже совсем близко – потрескавшаяся деревянная дверь, а с ней – искомая тайна – находились на расстоянии вытянутой руки.
Почему мне всё же так не хочется заходить внутрь?
Я взглянула наверх: выход превратился в серое пятно, растворившееся в полумраке помещения.
Слишком поздно.
Глубоко вздохнув, я потянула дверь на себя. Та неохотно поддалась, обдав меня запахом старой плесени.
– Амелия?
В подвале мерцали свечи: кто–то аккуратно расставил их по краям круга, начерченного мелом. Внутри круга горел красный пятиугольник, напоминающий пентаграмму из фильмов ужасов. Рядом возвышался деревянный пьедестал с медной чашей, до краев наполненной вином. Или… может, это было не вино?
Я подошла ближе. Возле пьедестала лежал маленький козленок – тонкую шею рассекал глубокий порез, что подтверждало мою страшную догадку.
Тишину комнаты нарушало странное жужжание, доносившееся откуда–то из дальнего угла. Приглядевшись, я заметила длинный белый кокон, свисающий с потолка. Вокруг него копошился рой назойливых насекомых, привлеченный терпким запахом гнили. Кокон извивался, словно в нем пульсировала жизнь и что–то пыталось прорваться наружу. Сквозь верхний слой оболочки проглядывал мутный силуэт, отдаленно напоминающий человека.
Я отшатнулась, едва справившись с инстинктивным желанием выбежать из подвала. Словно в ответ на мои мысли железная дверь захлопнулась.
Слишком поздно…
Я заметила Амелию, лежащую в дальнем углу комнаты. Ее маленькая фигурка утопала в пышном свадебном платье, а руки, сложенные на груди, сжимали букет невесты неестественно крепко.
– Амелия! – я бросилась к девушке и рухнула рядом с ней.
Глаза Амелии, равнодушные и пустые, смотрели куда–то вверх, на потрескавшийся потолок, с которого струйками стекала ржавая вода. Крохотный рот с размазанной в уголках красной помадой был растянут в странной полуулыбке. Девушка до боли напоминала сломанную куклу, которую выбросил злой мальчишка.
– Амелия! Я здесь, рядом с тобой! Ты меня слышишь?!
Я сорвала фату с ее головы – длинные светлые волосы рассыпались по плечам, а маленькие шпильки с белоснежными розами разлетелись по полу.
– Ублюдок, что он сделал с тобой?
Я сжала руку девушки, ощущая могильный холод ее пальцев. Амелия, не моргая, по–прежнему смотрела куда–то сквозь меня.
– А вот и наша дорогая Марина, – послышался знакомый мужской голос. – Как любезно с вашей стороны посетить нас.
Я обернулась. Позади меня стоял Вольдемар, в роскошном свадебном костюме, украшенном маленькой розой–бутоньеркой. Он приветливо кивнул мне, словно был искренне рад нашей встрече.
– Ты что сделал с Амелией?! – прорычала я, поднимаясь с пола. – Если ты хоть пальцем ее тронул… клянусь…
Мужчина улыбнулся, жестом призывая меня замолчать.
– Ну что ты, дорогая. Не стоит так беспокоиться за девственность моей милой сестры. Она невинна, подобно небесному ангелу. Пока.
Я сжала руки в кулаки. Этот приторно–вежливый тон, граничащий с издевкой, выводил меня из себя. Вольдемар широко улыбнулся, видимо, стараясь задеть меня еще сильнее.
– Я убью тебя, чертов псих! – крикнула я, жалея, что не захватила с собой оружие. – Думаешь, все вокруг – пешки в твоей игре?
Вольдемар сочувственно улыбнулся.
– Именно так. Но зачем же грубить, юная леди?
Мужчина щелкнул пальцами. Мощным ударом меня отбросило назад – я почувствовала, как тело плотно обвили железные цепи, вырвавшиеся из стены.
– Ты меня крайне разочаровала, Марина.
Вольдемар подошел к небольшому столику с серебряным подносом. Я попыталась рассмотреть то, что лежало на его поверхности, но полутьма не давала это сделать. Между тем Вольдемар надел резиновые перчатки и начал увлеченно перебирать предметы на подносе. До меня доносилось лишь тихое металлическое позвякивание.