Нолт срывающимся шепотом сообщил сподвижникам о высокородной «гостье». Но лекарь и помощник не поверили бывалому боссу, посчитав, что у него от болей и страданий слегка помутилось в голове. Что же касается Эдгара, то тот и далее хранил свое упорное молчание. Переживая, очевидно горько, смерть лучшего товарища и страшное лишение от удара сабли, кисти собственной руки.
…Уже начало светать, когда Стейт разбудил Кирену со словами: «Проснись, дитя! Пора двигаться вперед!». Врач дал попить принцессе горькую настойку из сухих, бодрящих трав. А до этого, он еще раз обработал раны пациентов, сына и отца, мазью из колигуса и геденского масла. Больным стало в течение ночи намного легче, благодаря целебному вмешательству опытного дока и радеющего знахаря.
Вместе с тем, переход к Зайнакану пешком представлялся, все равно, для обоих практически невозможным. Но на счастье усталой ватаги, рядом с лагерем паслась пара лошадей, принадлежавших группе убитых разбойников. Вероятно, выкрав дочерь кананга – банда прискакала в лес на быстрых копытных, которые во время стычки, испугавшись, порвав поводья, разбежались. Однако двое верных коней, все ж таки, вернулись к мертвым хозяевам и не собирались никуда уходить.
Прежде, чем пуститься в путь, команда не спеша вкусила пищи, но Эдгар, капитан и девочка едва притронулись к еде. Тем временем, оснеец решил-таки удовлетворить болезненное любопытство. Он присел поближе к пленнице и начал задавать интересующие его вопросы.
– Кто ты и как сюда попала? Что вообще случилось?
Юная дама, отводя глаза, ответила:
– Я – Милена. При неясных обстоятельствах меня выкрали из дома в Зайнакане. Эти жуткие головорезы привезли меня на лошади и заточили в черную яму в лесу. В яме, очевидно, просидела я не меньше трех дней, а может, и больше…
– Но вы же дочь кананга – не Милена, а Кирена! – вскричал обескураженный кэп.
– Нет, ничего подобного. С вами говорит обычная девушка, каких тысячи в столице.
– Очень странно. Здесь абсолютно не может быть ошибки! Значится, Милена?
– Да, Милена, дочь булочника Горабота, со среднего яруса.
– Мы отвезем тебя к нему и матушке, юная красавица! – улыбнулся лекарь, не отводя взгляда от синих, как сапфиры, глаз.
– Благодарю вас, добрые спасители! – лапушка встала, сделав изящный реверанс. – Моя семья будет чрезвычайно признательна за оказанную помощь своей единственной дочери!
– Для простой девушки, ты недурно воспитана. Да и сорочка сшита, отнюдь, из не дешевых тканей… – недоверчиво заметил командор.
– Дело в том, что отец еще торгует пряностями и часто путешествует по островам Арседеи. Он много привозит разных подарков, а также обучает правилам этикета.
Нолт, лишь покачал головой, понимая, что барышня совсем залгалась. Но почему она так скрывает свое происхождение, когда ему ясно, как в белый день, что милая бедняжка – сама принцесса Аргонии?!
Наконец, настала пора выступать в поход до Зайнакана. Уже почти рассвело, последние цвета утренней зари исчезли с мрачного небосвода. Начало немного моросить, а затем закапал неуверенный дождь. С большим трудом Стейт и Карл усадили капитана на седло одной из лошадей. На второго коня поместили Эдгара и легкую «Милену». Парень был задумчив, очень хмур и даже ангельское личико принцессы не вызвало у чела никаких эмоций. Сама же мадемуазель сгорала от стыда, но, в то же время, ей было очень лестно оказаться рядом с вьюношем, тем более – таким красивым, мужественным и суровым…
Животных вели в поводу оснеец и лекарь. Вот такая маленькая «процессия» и вышла из Синего леса. Начиналась долина реки Боолах, в черте которой и предполагалось дойти до столицы Аргонии. Дождь усилился, а позднее резко перешел в шквалистый ливень. Казалось, что боги плачут горькими слезами над незавидной участью моряков. Но потом постепенно все сошло на нет, ибо сильные потоки с неба обычно быстро прекращаются. Команда вспомнила, что путешествие их в Джурские горы тоже начиналось с дождливой погоды. Впрочем, всем на радость, небосклон прояснился, тучи расступились, и ослепительными лучами брызнуло утреннее солнце!..
Однако измотанные люди не издали ни единого возгласа ликования. Они хранили тишину, которая порой так нужна и необходима, как сладкая мелодия, как самый наипрекрасный звук. Слишком много было пережито и много выстрадано, чтобы расходовать растраченную волю на проявления чувств. Раны капитана и приемного сына болели, Кирена все еще не отошла от тяжелого шока. Да и врач с помощником Нолта, хоть и были крепкими мужчинами – также потеряли силы в нелегкой, смертельной борьбе.