Напоследок мы заглянули на высокий мыс на южном конце Вальдеса, чтобы посмотреть колонию пингвинов. Она была пуста, только первые одинокие птицы сиротливо маячили на пляже, изрытом норами. Но зато мы увидели кое-что другое.
У аргентинский берега Патагонии живут несколько кланов косаток (Orcinus orca).
Некоторые из них питаются рыбой и живут в определенных местах, другие патрулируют сотни километров побережья в поисках тюленей, китов и пингвинов, появляясь у каждого лежбища или колонии примерно раз в неделю. И вот на наших глазах шесть блестящих черно-белых торпед окружили группу китов.
Южный кит всего вдвое больше косатки, так что одинокую жертву они, наверное, быстро бы прикончили. Но тут четверка китов встала нос к носу, окружив детеныша, и принялась бешено молотить воду хвостами. Я читал про такую «круговую оборону», но подозревал, что это матросские байки. Теперь я знаю, что киты действительно обороняются таким образом. Косатки начали описывать петли вокруг, а одна попыталась поднырнуть под кольцо тяжелых хвостов. Один из китов немедленно принял вертикальное положение, прикрыв китенка снизу. Не думаю, чтобы удар китового хвоста убил косатку, но, видимо, получить такую оплеуху неприятно.
Поболтавшись рядом минуты полторы, косатки развернулись, просвистев нечто, означавшее, вероятно, «не больно и хотелось», и плечом к плечу ушли на север — не завидую морским слонам!
У основания полуострова есть еще одна достопримечательность — Птичий остров (Isla de las Aves). На него запрещено высаживаться, но на берегу напротив установлены телескопы, в которые видно каждую скорлупку в гнездах. Это самое северное в Атлантике место гнездования альбатросов (чернобрового — D.
melanophrys) и самое южное — белых цапель (Egretta), которые по случаю весны щеголяли чудесными воздушными перьями на голове и спине — эгретками. Там же живут северные утки-пароходы (T. chubutensis) и множество других птиц, а функции грифов, ворон и орланов одновременно выполняют гигантские буревестники.
Я переночевал в поле, радуясь относительному теплу, а утром поймал грузовик еще на семьсот километров. На сей раз водитель не доверил мне руль и вообще не спал на ходу, а непрерывно болтал. Шоссе все чаще пересекало небольшие городки, где он провожал всех женщин плотоядным взглядом и восклицаниями типа «Que culo!»
(«Какая задница!») Через каждые три часа он останавливался, чтобы заварить мате, который более запасливые шофера возят с собой в термосах. Этот напиток, напоминающий зеленый чай, приготавливают из одноименного кустарника — одного из видов падуба (Ilex paraguariensis). Его пьют по очереди из металлического горшочка через металлическую же трубку, доливая кипяток по многу раз. Как при этом вся страна не заражается сифилисом, не знаю, но зато мате очень удобно пить за рулем, и он прекрасно помогает согреться после долгих часов ожидания попутки на дороге.
Вокруг между тем появились кустарники и гигантские куртины пампасской травы (Cortaderia selloana). Началась полупустыня monte, переходная зона от Патагонии к Пампе (в Боливии монте означает горный лес, в Перу — сельву, а в других странах — гору.) Еще пара часов — и мы в знаменитых пампас, высокотравных степях Аргентины. К сожалению, высокотравных степей умеренной зоны в мире практически не осталось — только небольшие заповедники и некоторые районы Монголии.
Аргентинская пампа тоже распахана сплошь, за исключением заповедничка Cerro de la Ventana (Гора-Окно), куда я и направился.
Гора высотой всего около 750 метров, но она торчит среди плоской равнины и кажется серьезным пиком. Три узких ущелья («окна») рассекают ее почти до основания, и если начать подъем не с той стороны, то приходится спускаться до начального уровня почти от самой вершины, а потом опять лезть вверх, как это случилось с Дарвином. Я, к сожалению, не успел достаточно внимательно прочитать перед отъездом «Путешествие на „Бигле"“, поэтому едва не повторил его ошибку. На горе водятся прелестные маленькие пампасские олени (Ozotoceros besoarticus), золотые дятлы Colaptes campestris, попугаи и гости из тропиков — муравьи-листорезы, которые здесь совсем маленькие и вырезают из листьев кусочки в форме не кружка, а полумесяца. В заводях речки у подножия живут здоровенные сомы и большие, невероятно яркие и красивые жабы-рогатки (Ceratophrys), которые при виде человека бросаются навстречу, угрожающе урча и разевая огромную пасть.
Дальше двигаться было все сложнее. Я оказался вдали от Панамериканы и прочих шоссе, а на сельских дорогах было мало машин и бензоколонок. Мне пришлось сменить 12 попуток, чтобы проехать 300 километров. Я был вынужден пойти на хитрость: раскладывать на асфальте мелкие камешки и стоять чуть дальше. Увидев на пути посторонние предметы, шофера притормаживали и с большей вероятностью «ловились».
Днем пейзаж пампы напоминает Украину: зеленые поля, пирамидальные тополя, белые аисты (Ciconia maguari), хутора-мазанки. Но названия сел тут на всех европейских языках, по вечерам с озер разлетаются на ночлег бесчисленные стаи белолицых ибисов (Plegadis chini), розовых колпиц и хохлатых паламедей (Chauna torquata), а ночью на поля выходят пастись броненосцы, морские свинки и нутрии (Myocastor coypus).
Наконец мне попалась попутка до самого Mar del Plata (Серебряного моря), которое на наших картах называется Ла-Платский залив. Водитель, в прошлом ученый-химик, теперь с головой ушел в фермерство, но по-прежнему говорил на отличном английском. Мы тут же втянулись в дискуссию на политические темы и протрепались до самого города под тем же названием Мар дель Плата, который населен почему-то датчанами.
Политическая история Аргентины очень интересна. Во время войны президентом был Перон. Для пожилых людей его имя значит примерно то же, что для наших стариков — имя Сталина, в основном потому, что при нем резко повысился уровень жизни народа. Но значительную часть колоссальных доходов, полученных Аргентиной от торговли с разоренной войной Европой, Перон пустил на ветер. Его обаятельную жену Эвиту многие всерьез считают святой — все помнят скандал вокруг попытки Голливуда снять в Аргентине фильм о ней с Мадонной в главной роли. Недавно выяснилось, что Перон разрешил поселиться в стране беглым нацистам в обмен на золото партии, и нынешнему президенту пришлось приносить официальные извинения Израилю. Конфликт между перонистами и антиперонистами — и поныне важная составляющая любой избирательной кампании в стране.
До Буэнос-Айреса я добрался на пароме, чтобы посмотреть обычного в этих водах маленького дельфинчика Pontoporia blaintvillei, самого древнего из ныне живущих китообразных.
«Buenos Aires» означает «Попутные ветры». Так назвали его моряки, пересекавшие Атлантику с помощью пассатов. Издали 12-миллионный город довольно красив, но там слишком высокие дома и узкие улицы, особенно если ты приехал из степей Патагонии. Он стоит на Ла-Плате, «Серебряной реке», которая на самом деле не река, а общее устье рек Уругвай и Парана. В камышах на берегу реки есть маленький заповедник, где можно переночевать и заодно посмотреть птиц: уток Heteronetta, которые подкладывают яйца в чужие гнезда, ингда даже к хищным птицам; смешных кукушек Guira guira, похожих на наших соек; синих колибри и всевозможных пастушков. Еще там водится странный зверек Galictis cuja, напоминающий барсучонка, и курносые змейки Bothrops ammodytes.
Наутро, причесавшись и сбрив бороду, я пошел в бразильское консульство.
— Приглашение есть? — спросили меня.
— Меня приглашает мой друг, — я назвал адрес и телефон Паоло.
— Сейчас позвоним ему и проверим.
К счастью, Паоло оказался на месте. Он не растерялся и подтвердил, что приглашает меня.
— Теперь нам нужно подтверждение МИДА, но это займет всего неделю.
Неделя в жутко дорогом городе «съела» бы все мои деньги, но выхода не было. Мне удалось придумать только одну комбинацию.
— Я поеду на границу, — предложил я, — а вы пришлете мне визу в свое консульство там.
— Это можно, поезжайте, только уплатите нам 30 долларов за звонок в Сан-Паулу и запрос в МИД.