Удары, пусть и не всегда достигали цели, изматывали Ганзеля слишком быстро, чтоб тело успевало набраться сил. Вновь и вновь уклоняясь, отскакивая, принимая удары на предплечья, Ганзель чувствовал, что вот-вот хрустнут его собственные кости. Они были слишком слабы и слишком стары, чтобы сдерживать подобный натиск бесконечно. И постепенно его тело сдавалось.
Холодная акулья ярость не могла вести его вечно, лишь помогала отдалить тот момент, когда он окажется полностью беззащитен. И Ганзель знал, что такой момент наступит.
Очередной удар наотмашь заставил мир зазвенеть, точно кто-то бросил на каменный пол целую пригоршню монет. Ганзель зашатался, и тут же получил еще один – в поддых. Третий удар впечатал его в какой-то лабораторный бак, отчего тот лопнул, выдохнув облаком пыли осадок какого-то опыта, устаревший на несколько сотен лет.
Ганзель попытался подняться, и почти успел. Но Синяя Мальва одним коротким прыжком оказалась рядом – и обрушила на его бок очередной чудовищный удар. Боль полыхнула так, что он ощутил себя рыбиной, разделанной от паха до горла одним чудовищным скользящим ударом. Перед глазами на какой-то короткий момент осталась лишь огромная черно-красная клякса. Ганзель захрипел, беспомощно открывая и закрывая рот. Он чувствовал себя так, будто у него лопнуло легкое. И печень впридачу.
Существо, нависшее над ним, представляло собой одну раскрытую рану, обрамленную синим шелком. Ленты, подобно перепачканным гноем бинтам стелились за ним. Оно могло добить Ганзеля одним ударом своего хитинового жала. Но вместо этого протянуло руку, и нащупав болтающуюся за спиной собственную голову, с хрустом водрузило ее на прежнее место, неровно закрепив на осколке позвоночника.
- Шшш-то такое, мммм-м-ммлый Ггггганззль? Ттттты ббоишшься ммммня? А как жжжже наашшша люббббовь?..
Прежнее лицо Синей Мальвы уже нельзя было называть прекрасным. Оно было маской, все еще висящей на остатках лопнувшего черепа, кожа перекосилась, бездонные некогда глаза слепо пялились из глазниц. Когда-то чистые и ясные, они стали мутными, как обточенные морем стеклянные катышки.
Ганзель попытался встать, но молниеносный удар хлыста едва не раздробил ему колено, заставив вновь покатиться по полу. Она не хотела, чтоб он вставал. Она хотела, чтоб он принял смерть распростертым в позе проигравшего. Униженный, сломленный, сдавшийся.
- Сука, - пробормотал он, не обращая внимания на стекающую по подбородку кровь.
Он нащупал кусок какой-то стойки и попытался прикрыться ею, но следующий же удар жала выбил ее у него из рук, легко смяв толстую сталь. Синяя Мальва, которая больше не была синей, скорее, алой, удовлетворенно шипела, наблюдая за тем, как он пытается отползти. Она наслаждалась каждым мигом его поражения, сладострастно впитывала его, как сладчайший хмельной напиток.
Задыхаясь, упираясь в пол руками, Ганзель тащил свое измятое и кровоточащее тело назад. Он попытался спрятаться за громоздкой центрифугой, но жало Мальвы с шипением разворотило ее, так легко, точно это был ветхий холщевый кошель. Следующим же взмахом оно рассекло ногу Ганзеля от колена до щиколотки, да так, что он лишь всхлипнул от боли.
Все верно. Молодая акула – средоточие холодной ярости и силы. Но у каждого хищника во все времена есть свой жизненный предел, отмеряющий время его существования. Рано или поздно даже самый грозный представитель вида делается слабым и беспомощным. Уступает место на генетической арене более успешным особям. Старая акула уже отжила свое. Утратила чутье, растеряла острые зубы, стала неуклюжа и слаба. Она больше не хищник, не хозяин моря. Она лишь биологический объект, некоторое количество еще сносно функционирующих органов, и только. Новые хищники завладели ее прежними охотничьими угодьями и готовы растерзать бесполезные реликты прошлого в кровавые ошметки. Новое всегда уничтожает старое. Это даже не закон геномагии, это закон всего сущего.
«Ты знал, что этот момент когда-нибудь настанет, - устало подумал Ганзель, чувствуя, как стремительно слабеет тело, утрачивая силы вместе с вытекающей кровью, - Просто не знал, что он настанет именно сегодня…»
Жало Мальвы свистнуло, едва не снеся Ганзелю половину головы. Оно с легкостью перерубило опоры стойки с баллонами за его спиной и, если бы он чудом не успел перекатиться, огромный газовый баллон, грохнув вниз, раздавил бы его, как гнилой орех.
Удивительно, задыхаясь и все еще пытаясь отползти, он не ощущал злости по отношению к Мальве. Она просто была хищником нового поколения, чуть более удачливым, чем он сам, занимающим свой биологический ареал. Все было верно. В полном соответствии с извечными законами геномагии. Сильнейший рано или поздно побеждает. Вот в чем отличие от сказок.