Манускрипт, в котором почти всё написано на тосканском диалекте, за исключением нескольких упражнений на латыни, не выглядит «авторским». Вставки на латыни (всегда с переводом на тосканский) написаны более зрелой, свободной и умелой рукой. Похоже, что тьютор писал на латыни для Веспуччи, чтобы тот уже переводил на родной язык. Хотя сочинение на латыни было в то время важнейшей частью любого курса обучения, но и такие упражнения были обычной практикой.
Некоторые биографы называют этот манускрипт «книгой для упражнений» и связывают его с формальным обучением Америго силами самого Джорджио Антонио. Однако он мог быть использован в течение долгого времени; в нем нет дат, но рука главного автора, которому принадлежат записи почти на всех 170-ти страницах формата фолио[48], становится смелее, более свободной и зрелой по мере продвижения от страницы к странице. Все документы в манускрипте – это черновики писем, написанные в самых общих выражениях, пригодных для различных семейных или деловых надобностей. Какие-то тексты дают четкое представление о характере образования, полученного Веспуччи, а некоторые явно резонируют с событиями его биографии.
Упражнения открывают добродетели, которым учили юного Веспуччи. «С крайней настоятельностью, – пишет он, – мой отец желает, чтобы я учил и понимал все вещи, посредством которых я могу завоевать славу и честь»[49]. Стремление к этой цели и будет всю последующую жизнь определять изгибы его карьеры. Многие упражнения так или иначе направлены на искоренение лени, невнимательности и неблагодарности. Если верить учителям, это обычные студенческие грехи, и наставления подобного рода они нередко посылали своим ученикам. Однако в книжке Веспуччи таких записей подозрительно много. Он очень часто решает рано вставать, меньше спать, вовремя приходить в класс, быть внимательным и неусыпно следовать предписаниям учителя[50]. Его терпение постоянно испытывали наказами брать пример со своего отца. «Тот, кто жил достойно, как твой отец, умрет достойной смертью»[51]. Страстная риторика обязательств перед семьей слышна на страницах: «Не было у меня брата, столь же любимого, как ты»[52].
Дошедшие до нас упражнения являются ключом к пониманию той религии, в которой воспитывался юный Веспуччи. Некоторые тексты говорят о настроениях, подобающих сезонам христианского года: великопостная епитимья, рождественская радость. Он впитывал в себя набожность, характерную для монахов разных нищенствующих орденов позднего средневековья с акцентом на спасение, даруемое верой – доктрина, еще не считавшаяся еретической. Сам Савонарола подписался бы под словами, которыми начиналась одна из книг с упражнениями. «Я верю не столько в свои собственные достоинства, сколько в величие Бога». Но автор продолжает легкомысленно, иронично, проводя почти еретическую аналогию между милостью божьей и благосклонностью учителя: «Я словно избранный и почитаемый в вашем обществе… но всем этим я обязан не столько собственным заслугам, сколько вашему великодушию»[53].
Религия, возможно, никогда не занимала высокого места в шкале ценностей общества, где воспитывался Веспуччи. То малое, что он узнал о Боге в детстве, в последующей жизни благополучно забылось. И в самом деле, свидетельства его антипатии к религии достаточно многочисленны в книге упражнений. Ближе к концу он неожиданно признается, что «в конечном счете, я невысоко ставил божественные проявления и был близок к тому, чтобы их отрицать». А вот любой из приятелей наводил на ум образ, «более похожий на грубого зверя, чем на всемогущее божество»[54]. Ему еще предстояло увидеть в похожем ракурсе аборигенов Нового Света. Во взрослой жизни он почти не упоминал Господа в общепринятых терминах, в то время как Колумб едва ли не каждым словом ссылался на Всемогущего и подчеркивал свои личные с Ним отношения.