В 1477 году Лоренцо сделал примирительные шаги в сторону своих кузенов. Он обручил только что родившуюся дочку (одну из многих, умерших еще в младенчестве) с Джованни ди Пьерфранческо. Не исключено, что картина Боттичелли Primavera была заказана по этому случаю[74]. На следующий год, однако, заговор Пацци потребовал крупных непредвиденных расходов, вынудивших Лоренцо к некоторым сомнительным в моральном отношении тратам, включая, как утверждали его современники, привлечение средств из государственной казны для укрепления личной власти. Также он не погнушался и деньгами своих кузенов. С мая по сентябрь он перевел на свой счет 53.643 дуката, принадлежавших сыновьям Пьерфранческо[75]. Последние утверждали, что их «принудили» к этим займам[76]. Лоренцо ди Пьерфранческо и его брат по достижении совершеннолетия потребовали вернуть им деньги с процентами, всего 105.880 флоринов. Лоренцо вернул лишь немногим больше 60.000 флоринов. Враждебность между двумя ветвями семьи теперь можно было измерить в звонкой монете. Она переходила в ненависть. Ненависть сочится между строк множества частных писем, в которых члены этих двух ветвей отзываются друг о друге. В 1489 году Лоренцо публично и с презрением отверг просьбы своих кузенов помиловать осужденного преступника. Взаимное отвращение нарастало и достигло своего предела в 1494 году, когда младшая ветвь отказалась от фамилии Медичи и назвалась Пополани, что звучало эхом к плачам восставших.
Тем временем семья Веспуччи, или по крайней мере та ее ветвь, к которой принадлежал Америго, оставила службу у Лоренцо и присоединилась к лагерю Лоренцо ди Пьерфранческо. События, сопровождавшие этот переход, начались с одного из самых драматичных случаев в жизни Лоренцо. В начале 1478 года на него в соборе напали убийцы – во время или чуть позже мессы. Его брат Джулиано был убит жестокими ударами кинжалов; на трупе насчитали более дюжины колотых ран. Лоренцо удалось спастись. Нападение было частью широкого заговора, имевшего целью вырвать правительство Флоренции из мертвой хватки семьи Медичи. Главные мятежники принадлежали к семейству Пацци – защитников старых традиций, представителей олигархии, которая была известна и влиятельна во Флоренции за сотни лет до того, как кто-либо услышал фамилию Медичи. В заговоре участвовали и другие недовольные представители элиты; в его центре находился архиепископ Пизы. Мутили воду и иностранные силы, надеявшиеся вывести Флоренцию из политического союза с Миланом. Папа, с одной стороны выступавший за бескровный переворот, с другой – подстрекал заговорщиков, обещая послать войска. Король Неаполя делал то же самое. Но заговорщики сработали неумело. Убить Лоренцо им не удалось. Не смогли они взять под свой контроль и государственные учреждения. И когда дуайен семьи Пацци, старый Якопо, вывел своих сторонников на улицы с криком «Popolo e liberta», народ шарахался от него или хватался за оружие, чтобы защитить статус-кво.
Веспуччи ничего не могли выиграть от заговора, а потерять рисковали всё. Своему недавнему возвышению, каким бы оно ни было, они были обязаны благосклонности Медичи. Но республиканские ценности настолько глубоко укоренились в умах образованных флорентийцев, что заговор против квази-монарха находил почти автоматический отклик. Среди упражнений в прозе, выполненных юным Америго, мы находим высокую оценку главы заговора, приведшего к гибели Юлия Цезаря, убитого под тем же предлогом, что послужил основным мотивом покушения на Лоренцо: его амбиция стать единственным лидером низвергнутой республики.
Большинство Веспуччи были слишком осторожны, чтобы идти по стопам Брута. Впрочем, один из них нарушил единство рядов. Пьеро Веспуччи, так называемый дядя Америго или скорее старший кузен, был ближе всех из членов семейства к тому, что можно назвать образец рыцарства. Он прославился победами в рыцарских турнирах – этим талантом и приглянулся Лоренцо, ценившему рыцарскую мишуру. Он не считал себя заговорщиком и настаивал на том, что действовал из благородных побуждений; тем не менее он помог одному из заговорщиков ускользнуть. Наполеон Францези был его старым другом, и Пьеро заявлял, что помогал ему, не зная о его участии в заговоре. Но каждый во Флоренции, похоже, считал вину Пьеро не требующей доказательств. Пьеро признался, что возмущался «достаточно, чтобы выйти из себя из-за скаредности, проявляемой Лоренцо в отношении патронажа»[77]. Он таил злобу на Лоренцо, потому что чувствовал себя недостаточно вознагражденным за услуги, оказанные им правящему дому; это были опасные, «грязные» услуги, связанные в том числе со шпионскими поручениями против Неаполя и в Милане. Убитый Джулиано, вероятно, наставил рога сыну Пьеро (стр. 28).
74
E. Jayne, ‘A Choreography by Lorenzo in Botticelli’s Primavera’, in Toscani, pp. 163-77 (p. 170).