Вчерашние охотники и собиратели понемногу научились контролировать и культивировать свой источник пищи, сохраняя излишки, чтобы кормиться ими в случае засухи или неурожая, и лишь потом осели и стали строить города, создавать империи и все такое. А когда наша централизация со временем рухнет, что неизбежно, мы вернемся к семейной ферме. Римская империя разжирела на плодах огромных, основанных на труде рабов сельскохозяйственных систем, постепенно ликвидировав все мелкие фермы. Однако после падения Рима его городское население забилось во все щели в горах и долинах, снова занявшись делом — выращиванием пищи для себя и своих семей. Потомки древних римлян, кстати сказать, и сейчас этим занимаются, вплоть до наших дней, причем делают это отлично.
Мои дети с трудом в это верят, но в детстве я на самом деле не знала, что такое цуккини. Нам был известен только один сорт летних тыкв: желтые, бутылкообразной формы, которые в изобилии росли в нашем огороде. (Вы можете возразить: мол, цуккини — вовсе не тыква, а кабачок. Но позвольте вам заметить, что кабачки — это разновидность тыквы.) Вероятно, летом их относили в какую-нибудь закупочную организацию, и потом их могли купить какие-нибудь несчастные одинокие люди, не имевшие своего огорода.
У нас были три разновидности зимних тыкв с твердой кожурой: орех калифорнийский, тыква гигантская и гиганты в зеленую полоску, растущие только в нашем регионе и называемые «тыква мускатная»: они могут весить как восьмилетний ребенок. Мы всегда оставляли одну такую тыкву на зиму, хранили ее на лестнице, ведущей в холодную мансарду, отпиливая по кусочку, когда возникала потребность в этом оранжевом овоще. Из мускатных тыкв получаются восхитительные пироги. Вот и все, этим ограничивался мой опыт общения с тыквами в незрелой юности. Большинству людей этих познаний вполне хватает.
Но не моему папе. Он, всегда готовый к новым впечатлениям, облазил все полки в новом супермаркете, который открылся недалеко от нашего дома, когда я была подростком. О, какой смелый, новаторский мир кулинарной экзотики: там были даже целые пироги с кремом, замороженные в алюминиевых поддонах, а также овощи, о которых мы и не слыхивали. Например, артишоки. Мы, детишки, проголосовали за пироги, но папа принес домой артишоки. Мама с чувством выполненного долга сварила их и положила на тарелки, снабдив вилками, предполагая, что этот деликатес положено есть целиком. Мы очень боялись обидеть папу. Но лично я потом лет двадцать не прикасалась к артишокам.
Однако наша жизнь изменилась навечно с того дня, когда папа принес домой цуккини. Он объяснил: «Это итальянский овощ». Мы не были уверены, правильно ли произносим название. И хотя артишоки довели нас до слез и комка в горле, нам очень понравились эти темно-зеленые дирижабли. На следующий год папа узнал, что можно заказать семена и вырастить этот иностранный овощ прямо у себя дома. Я в те дни была ответственной за участок огорода, где произрастали тыквы, — мой брат выращивал лук, — а мы были прилежными детьми. Вырастив первый урожай цуккини, мы угощали ими не только друзей, но и посторонних людей. Мы ели эти овощи вареными, запеченными, жаренными в тесте, в супе и летом, и зимой, потому что мама придумала сногсшибательный рецепт, как консервировать цуккини с луком, и эту смесь она заготавливала банками. Словом, я происхожу из гордого рода умельцев обращаться с тыквой.
Так что июль меня не пугал. Мы срезали наших первенцев — желтые тыквочки с бутылочным горлом — в начале месяца; эти маленькие красотки оказались настоящим деликатесом, когда мы потушили их, не срывая с них цветков. Шестого июля я срезала два патиссона (белая тыква, похожая с виду на летающую тарелку), четыре желтые тыквы с бутылочным горлом, шесть золотых цуккини и пять «костата романескас» — это родня цуккини, отличающаяся прекрасной плотной структурой и способностью за одну ночь вырастать до размера бейсбольной биты. Я дочь своего отца, так что всегда готова к изучению нового каталога семян, и к тому же я по-прежнему отвечаю за участок тыкв в нашем огороде. Я могу переборщить, но тогда еще не была готова это признать.
— Я люблю все эти тыквы, — заявила я, внося в кухню всю эту радугу форм и расцветок вместе с первыми бобами сезона, огурцами, пятицветной листовой свеклой и несколькими свеколками сорта «чоггиа» (это старинный итальянский сорт, они в поперечном разрезе похожи на мишень с концентрическими белыми и красными кольцами). Два дня спустя я еще веселилась, когда внесла в дом очередной урожай — девятнадцать тыкв. А через неделю сняла еще тридцать три таких плода, в том числе здоровенные, длиной с локоть, сорта «костатас». Эти тыквы, в противоположность остальным сортам, даже выросшие до гигантского размера, остаются нежными, хотя и устрашающего вида. Мы их нарезали и нафаршировали тушеным луком, хлебными крошками и сыром, после чего запекли во дворе, в той самой печи, в которой выпекаем хлеб. Всем, кто пришел в гости к обеду, пришлось в обязательном порядке съесть тыкву и взять еще с собой порцию в полиэтиленовом пакете. Мы начали составлять списки приглашенных к обеду, предпочитая тех, у кого нет огорода. Наши имеющие огороды друзья проявляли бдительность и просто захлопывали двери, видя, как мы приближаемся к ним с тяжелым мешком.
Камилла храбро исполнила свой долг. Накануне дня рождения сестры она узнала несколько разных рецептов, что сподвигло ее на собственное гениальное изобретение: шоколадное печенье из тонко нарезанного цуккини. Она замесила тесто с расчетом на сотню штук, в процессе чего уничтожила несколько зеленых увальней, занимавших место в кухне. На дне рождения Лили она обошла всех гостей с подносом, хитро улыбаясь, пока ребятишки толпились вокруг кухонного стола и наблюдали, как Лили распаковывает подарки. Ученики младших классов ненавидят тыкву. Однако сейчас мы наблюдали, как они с аппетитом жуют. Они попросили еще. Ха-ха!
Камилла предложила им отгадать, каков главный ингредиент, многозначительно скосившись на темно-зеленые дирижабли, которые еще остались (один из них разрезанный пополам) на кухонном столе.
— Корица? Овес? Сахарный тростник? — послышались догадки.
Разумеется, мы не сказали детишкам правду. Но после того, как выбросили оберточную бумагу, пыль осела и сотня печенья была съедена, у нас на кухне оставалось еще много этих дирижаблей.
Не слишком ли много этих лиан мы насадили? Может быть, не надо было выдирать сорняки, пусть бы их заглушили? О, это вечная проблема: куда же пристроить тыкву?
Нельзя же просто взять и уничтожить эту пирамиду избыточной овощной биомассы, которая отнимала у нас жизненное пространство. Мои родные знают, что я в силу воспитания просто не способна выбрасывать еду. Мои экономные родители сами росли в период Депрессии, когда угроза голода была вполне реальна. Теперь, став взрослой, я научилась покупать новые джинсы, когда старые все уже в заплатках, но так и не научилась выбрасывать вполне пригодную пищу в помойку. Даже в компост, если она не испортилась всерьез. Для меня это равносильно выбрасыванию часов «ролекс». Ну посудите сами. Было затрачено столько труда, пролито столько пота. Тыква начала свое существование в виде семечка или рассады и выросла, несмотря на все препятствия. Да ведь еда — это, по сути, самый драгоценный продукт нашей жизни.
Но вот сейчас у нас на кухне высится целая гора тыкв, а множество таких же втиснуты в корзину в сенях, на полпути между огородом и кухней — и ждут своей очереди.
Иногда я просто опускаю нож и восхищаюсь этими невероятными плодами. Их нескладностью, удлиненной формой, их обаянием. Их массивностью. Я попыталась поставить тыквы вертикально, пристроить боком, стараясь удержать в равновесии: вот прямо тут, в нашей кухне, создать подобие овощного Эвереста.