Распряг лошадь и пустил пастись вдоль канала, сам же устроился внутри кибитки, заполняя дневник и слушая тишину. К вечеру комары набрали силу и взяли Ванечку в оборот. Вначале он носился вдоль канала в надежде от них убежать, но в конце концов оставил это глупое занятие и застопорился на краю поля, измотанный и без надежды на избавление. Ничем я не мог помочь ни ему, ни себе – весь арсенал мазей и суспензий был испробован. Не могли мы спрятаться в сарае или доме и страдали, как и наши предшественники на этой тропе сотни лет назад.
А духи предков затаились под мостом и в кустах полыни, за ближайшими холмами и скалами. Привидения сотен тысяч переселенцев, прошедших этой же тропой полтора века назад, смотрели на меня, подбадривали, сочувствовали – держись, мол, Анатолий. Конечно, трудно тебе одному, но конь у тебя добрый, подковы новые, овес есть, да и бутылка вина рядом.
Уже в темноте подъехали на грузовичке Джастин Септер и Вирджиния Коул и привезли кипу сена. Они еще днем встретились мне по дороге и спросили, не могут ли чем помочь, вот и попросил я тогда подвезти сена. Правда, оказалось оно плесневелым, и лошадь отказалась его есть, но об этом я только сейчас рассказываю. Ведь пенсионеры потратили несколько часов, мотаясь по окрестностям в поисках сена, и откуда им было знать, что такое сено за милую душу ест скот, но лошади более привередливы.
Уехали мои друзья-пенсионеры, и опять я остался наедине со звездами, луной и тишиной. Сижу и жду, когда летающие тарелки приземлятся и заберут меня зелено-серые лапутяне в какое-нибудь созвездие Пегаса, чтобы там на лошадях ездить. А зачем мне туда, когда и здесь лошадь есть. И вообще, что мне еще для счастья нужно? Отдамся-ка в объятия Морфея, хотя и звучит это несколько гомосексуально, поскольку бог сна все-таки какой-никакой, но мужик. Но женщин-то вокруг нема.
Утром проснулся с песней: «Холодок бежит за ворот, шум на улицах сильней», – вспомнилась почему-то песня про кипучую, могучую, никем не победимую Москву. Врала песня – полонил Первопрестольную в 1812 году Наполеон и пограбил изрядно, а и до того тохтамыши и мамаи жгли ее неоднократно, да кто же хочет это вспоминать. Ведь и американцы не хотят вспоминать, что в 1814 году английский экспедиционный корпус высадился в устье реки Потомак и, не встретив достойного сопротивления, сжег столицу США Вашингтон.
Холодок, действительно, есть, но шумит здесь только ветерок в кустах шалфея, местной разновидности полыни.
Проехав пару километров, оказался посреди леса насосов, вот уж более 100 лет качающих нефть на благо американского капитализма. Ни души вокруг, и только чмокающие звуки засасываемой нефти, да еще какой-то стервятник парит в безоблачном небе. То ли подобную себе стерву ищет, то ли падаль высматривает.
Проехав еще километров 10 по безлюдной дороге, узрел слева посадки деревьев и крыши сараев. Грунтовая дорога привела к укрепленной на столбах вывеске с названием «Ранчо гремучих змей», ниже изображен усатый ковбой верхом на гремучей змее, лассо в правой руке крутит.
У ворот меня и встретил этот ковбой – управляющий ранчо Боб Мартинес. В шляпе, с висячими усами и в сапогах со шпорами, он словно соскочил с экрана голливудского вестерна. Боб управляет ранчо, занимающим 40 000 гектаров, на которых пасется около двух тысяч голов скота. Помогают ему брат Скотт и парень лет двадцати с зелеными глазами невинного теленка, Джэйсон Сакс.
Работают не за деньги, а за статус ковбоя, за право быть свободными. Ведь зарплата всего 600 долларов в месяц. Подрабатывают участием в родео, иногда удается сняться в массовках фильмов о ковбоях. Все книги в библиотеке Боба о ковбойских приключениях, о завоевании Дикого Запада, о пионерах и трапперах. Здесь же, на месте, он соорудил для меня шпоры. Прикрепил я их к сапогам – и детское в душе запрыгало, зарадовалось.
Честно признаться, сам-то я ни одной книги о ковбоях не читал. Будучи в США, насмотрелся ковбойских фильмов до пресыщения. Здесь же я узнал, что в США только после окончания в 1865 году гражданской войны появились современного типа ранчо, где выращивали тысячи и десятки тысяч голов скота. Только тогда возникла профессия пастухов, в основном уроженцев Мексики, которые называли себя по-испански – вакеро.
Со временем появились, в основном в Техасе, англоязычные пастухи, которых так и называли – cow boy (коровий парень). Первая книга, романтизировавшая их весьма примитивную жизнь, была написана в 1885 году Чарли Сиринго и называлась «Техасский ковбой, или Пятнадцать лет верхом на испанском пони». Чарли Сиринго был действительно ковбоем по рождению и писателем по необходимости. Он так и написал в предисловии книги: «Взялся я за писательство, чтобы заработать денег, и как можно больше».