ГЛАВА ПЯТАЯ. О СТРАТЕГИИ
Собственно стратегия Вашингтона есть стратегия вынужденного сдерживания. Понятно, что напрямую конфликтовать с армией Империи было делом бессмысленным. Империя, заупрямившись, могла послать в Новый Свет столько солдат, сколько понадобилось бы для уничтожения всего населения поголовно, вместе с лоялистами и индейцами.
Вашингтон воевал следующим образом. Подводил войска, считал численность неприятеля, при благоприятном соотношении атаковал, но не затягивал конфликт, а тут же отходил, стараясь сберечь столько солдат, сколько мог. Расчет был на то, что англичане устанут (в Лондоне).
Но этот подход деморализировал и армию, и население, поэтому следовало что-то предпринять для поддержания духа.
И Вашингтон форсировал Делавер. Это такая речка, солидной ширины, между Филадельфией и сегодняшнем Округом Колумбия. На противоположном берегу реки англичане разбили лагерь и ушли спать, законно полагая, что колонисты поступят также. У колонистов было пять с половиной лодок, а лед на Делавере только что вскрылся и плавал кусками. Но Вашингтон решил, что — пора, и в рекордные сроки переправился с армией через реку. Англичан, едва очухавшихся и мало чего соображающих, он разбил в этой битве в пух и прах, взял много пленных, и так далее.
Примечательная деталь. Делавер течет к югу от Филадельфии. Во всех хрониках упоминается этот самый мартовский лед, плавающий кусками, и на самом известном американском батальном полотне, висящем в Метрополитан Музее, этот лед наличествует. Сегодня на Делавере льда не бывает. Никогда. Можно сколько угодно распространяться, что, мол, потепление глобальное — миф, но вот и свидетельство.
Интересен случай с Джефферсоном, поверившим в судьбу после инцидента. Англичане, естественно, желали его арестовать, ибо он был государственный преступник, написавший наглый документ, упоминающий Магна Карту. Джефферсон осматривал в подзорную трубу окрестности в какой-то местности, где пребывал, и, не увидев ничего особенного, вернулся в дом на ночевку. Там он вспомнил, что забыл на пригорке, с которого осматривал окрестности, свою шпагу. Вернулся, подобрал шпагу, а за пригорком увидел английский отряд. Срочно убрался из этого места.
Спустя какое-то время Вашингтону повезло, причем повезло серьезно. Объединившись с Лафайеттом и на время забыв неприязнь свою к французам, Вашингтон провел несколько удачных сражений, и англичанам понадобились срочные новые планы и перегруппировка войск. По идее, генерал Бургойн, наступавший из Квебека, должен был объединиться с генералом Хоу, вышедшим из Нью-Йорка, чтобы окружить Колониальную Армию. При этом соотношение роялистов и колонистов должно было по плану быть не то два, не то три к одному.
Но тот член Парламента, в обязанности которого входило подписать и отправить приказ генералу Хоу, забыл это сделать и уехал на охоту, из Лондона в Кент.
Бургойн на место встречи прибыл, а Хоу торчал в Нью-Йорке. Воспользовавшись этим, колонисты окружили армию Бургойна, которая тут же сдалась. В подписании документа, свидетельствующего о сдаче, Бургойн поучаствовал своеобразно — проявив истинно английское чувство юмора и приписав саркастический комментарий к каждому пункту документа.
Этот же генерал затем баллотировался в Палату Лордов в Лондоне весьма своеобразным способом — пришел на выборное собрание с пистолетом в каждой руке и в окружении своих солдат. Был оштрафован на тысячу фунтов стерлингов.
Хоу все-таки выступил, с большим опозданием, а потом ему пришлось отступать, и отступать быстро.
И был Чесапикский Залив, расположение сегодняшней столицы. И была стремительно отступающая английская армия. Колонисты подкатывают артиллерию. Англичане отступают к воде, где их ждут суда. В этот момент в этих же водах появляется французский флот, который с большим удовольствием несколькими залпами эти суда топит, посему англичанам путь к отступлению оказывается отрезан. Их окружают и заставляют сдаться.
Король Джордж Третий читает Декларацию Независимости и реагирует так — «Накарякали, накарякали тут…»
После этого Континентальная Армия сохраняется на всякий случай в полном составе, благодаря увещеванием Вашингтона и вопреки недовольству Конгресса, до самого подписания мирного договора, в Париже, в 1783-м году.
У новой страны нет ни законов, ни конституции, ни официальных границ. Все это предстоит как-то сформулировать. Но самый умный (и самый капризный) Джефферсон решает, что пора и отдохнуть, и выговаривает себе должность американского посла в Париже. И живет в Париже со своей любимой девушкой, она же квартеронка и его собственность, которая тоже не хочет обратно в Америку, поскольку в Америке она — рабыня Джефферсона, а в Париже у нее светский салон и все от нее без ума.