Клянусь, люди, это экспромт.
Я не готовился, последние слова вырвались сами собой. Железно!
Иоанн опускает голову.
Так что его слова катятся по полу. У-у-у!
— Эдуард был моим отцом.
Мамочки! Ну и ну!
Ух ты! (Ох ты!)
Чтобы прибавить (о-о!) пикантности этой книге — да какой там книге, когда книг больше не существует, — этой партитуре для восклицаний и слов, не хватало лишь последнего (во-во!) признания.
О-о-о, открытия. А?
— Сколько же детей было у нашего отца? — (Плодовитость пап надо будет ограничить.) — Значит, теоретически мы с тобой братья, дорогой Иоанн. Но только теоретически. Эдуард не был моим отцом, а Маргарита, признайся, твоей матерью. Давай уж откровенно — как сирота с сиротой.
— Моя мать была европейка.
Ага, друзья, все постепенно сходится.
— Так же как мой настоящий отец. Су-у-кин сын! Правда, у твоей матери были отменные хромосомы, ведь, по мнению Эдуарда — да будет ему мусор пухом! — ты, Иоанн, самая чистая особь на всю великую Страну. Из тебя бы производитель получился, племенной бык. Как ты на это смотришь?
А что, неплохая мысль. Идеального человека можно получить путем скрещивания нашего мужчины и европейской женщины.
Вроде Марии. И-и-их! (И-хи-хи.)
— Счастливчик. (У-у!) Уже кардинал. И красивый, не то что я. Мог бы чем-нибудь и поделиться. Везением, например. Тем более я тут кое-что предпринял.
— Бери что хочешь.
— Отлично. Грызи свою теологию, парень. Меня же интересует власть. Смысл, который искал наш отец, всплывет. Я его найду — рано или поздно.
— Прощай, Ричард.
— Пока. Сделай мне одолжение. Подготовь проект закона, позволяющего стать папой (богом), не будучи кардиналом. А ты, собственно, куда?
— Отлично.
Ой! Иоанн бросается в мусор.
Исчезает.
Среди пары (фи!) фиолетовых туфель, большой (у!) упаковки стирального порошка, четырех пар мужских трусов и словаря без слов.
В том самом месте, куда бросился Эдуард.
Его (во-во!) отец.
О!
Они самоустраняются.
Э, это не в моем вкусе.
У, у них нет вкуса к жизни.
Зато — о! — у меня есть. И-и-и, еще какой!
Чего-чего, а этого у меня не отнимешь.
23
— Эй, парни — эй, парни — эй, парни. Это она.
Я дергаю Энея за руку. Мы с полковником прячемся в тронном зале, за колонной. Той же, что всегда.
Теперь его очередь действовать. Энея.
Елизавета (так-так) озирается по сторонам.
Ищет.
— Эй, парни. Ау! Ахилл? Ты тут? А, Ахилл?
Эге.
Это я намекнул ей, что ее хочет видеть Ахилл. Здесь.
Опля! Полковник вырастает перед Елизаветой.
— Это я, Эней.
— Вижу, что ты, будь уверен. Тебя прислал Ахилл?
— Нет, раз такое дело.
— О, он сам придет, будь уверен. Эй, парни — эй, парни.
— Ты его любишь?
— Кажется, он меня любит. А про себя не знаю. Эй, парни — эй, парни — эй, парни. У-у, узнать бы сперва, что такое любить. Вот ты знаешь?
Эней мотает головой. Ой, бедненький!
— Я никогда никого не любил, раз такое дело. Кроме моего отца.
— Барона Небраскского. Эй, парни. Наши отцы — мой и твой — были большие друзья.
Э, Эней-то трусишка.
— Граф Оклахомский. Как же, как же, хорошо его помню. Он тоже пал жертвой ликвидации аристократии.
Эгеге, всем известно, что отец Энея живет в Европе. Он бизнесмен. Преуспевающий.
— Эй, парни — эй. Мы с тобой ведь тоже дружили. В детстве.
— Точно, Елизавета. Кажется, мы должны были пожениться, когда вырастем. Но ты вышла за аббата Йоркского. Я остался холостяком, раз такое дело. Военному лучше одному.
— У, будь уверен, что так более о’кей.
Елизавета вынимает записочку. Ку-ку!
Моего (о-хо-хо) сочинения.
— Тут Ахилл прислал мне записку. Я знаю, он дал ее тебе, а ты — Ричарду. Все такие добрые. Эй, парни.
— Записка совершенно секретная.
— Эй, парни. Ты мне не прочтешь, что он пишет, а то я не умею.
Эней становится в гордую позу.
— Я сам не умею. Поэтому в армии мне доверяют секретные документы.
— Поняла. Эй, парни — эй, парни — эй, парни.
— Елизавета, я здесь, чтобы выполнить свой долг, раз такое дело.
— О’кей, это хорошо. Эй, парни.
— Ты виновна в нарушении супружеской верности.
— Так ведь Ричард сказал — эй, парни, — что ему все равно, раз он собрался исчезнуть.
Эхехе.
Эней в некотором недоумении.
— Исчезнуть? Кто, Ричард?
— Угу, он прямо так и сказал: «Бетти, скоро я должен исчезнуть».
— Не раньше, чем меня произведут в генералы, раз такое дело. Елизавета, закон о нарушении супружеской верности не допускает исключений.