Анализ политики США в области соблюдения режимов нераспространения ОМУ свидетельствует о стремлении Белого дома сформировать в ближайшей перспективе совместно с другими странами систему всеобъемлющего контроля в данной сфере. При этом американское руководство настойчиво предлагает своим зарубежным партнерам американские стандарты в создании национальных систем хранения, защиты, учета и переработки ядерных, химических и биологических материалов.
Следует также отметить поступательное освоение Вашингтоном новых сред применения своего силового инструментария, включая космос и информационное пространство. Роль воздушно-космической сферы как арены вооруженного противоборства в современных условиях стремительно возрастает. Безусловным лидером среди зарубежных стран в области ее использования в военных целях в настоящее время остаются Соединенные Штаты Америки. По мнению американского военно-политического руководства, использование воздушно-космической сферы позволяет в максимальной степени реализовывать такие основополагающие принципы ведения войны, как наступа-тельность, оперативность управления, быстрый маневр силами и средствами на направлении сосредоточения основных усилий, гибкость и универсальность применения сил и средств вооруженной борьбы.
Особую роль в обеспечении национальной безопасности и, как следствие, реализации военной стратегии Соединенные Штаты Америки по ряду причин отводят собственно космическому пространству. Прежде всего, космическое пространство является средой, через которую (и в которой) осуществляется применение стратегических сил.
Наиболее актуальными в этом плане являются военные концепции «Глобального удара» и «Глобальной противоракетной обороны». Глобальный удар представляет собой скоординированное массированное применение различных средств поражения, осуществляемое на начальном этапе военной операции в интересах создания условий для последующих решительных действий группировок вооруженных сил США и их союзников. Поражение противника в глобальном ударе будет осуществляться в сжатые сроки — от нескольких секунд (например, при проведении киберопераций) до нескольких дней. Объекты удара могут находиться на любом удалении от территории США и американских передовых баз. Действия вооруженных сил США будут также включать удары по многочисленным «ускользающим», критичным по времени целям.
Концепция глобальной противоракетной обороны предусматривает планомерное развертывание и применение сил и средств глобальной системы ПРО. Дальнейшее наращивание боевого состава системы ПРО, внедрение новых, в том числе информационных, технологий, неизбежно приведет к повышению ее значимости при ведении военных действий в воздушно-космической сфере. По сути, Вашингтон предпринимает шаги по разрушению системы контроля над вооружениями, готовясь к активизации противостояния с Москвой и Пекином, в том числе в военной сфере. Разрушение договоров о ликвидации ракет средней и меньшей дальности и об открытом небе, а также фокус на развертывание систем ПРО подтверждают незыблемость соответствующего курса, продиктованного иллюзорными надеждами на возрождение однополярности.
Заканчивая краткий анализ американских подходов к применению силовых инструментов, невозможно обойти вниманием культурный аспект, прежде всего роль и место войны в мышлении элит и рядовых граждан США. Американская военная традиция сформирована, в первую очередь, опытом войны на американской земле. Этот опыт, как мы убедились, очень специфичен. Народ США никогда не сталкивался с тотальной войной, то есть такой войной, которая затрагивает все общество, когда боевой единицей становится каждый человек и от исхода конфликта может зависеть судьба нации.
При этом проявляется еще одна характерная черта военного менталитета американцев — склонность гипертрофировать собственные военные успехи и раздувать любую, даже самую незначительную стычку до масштабов грандиозного сражения. Американцы, как мы видели, за исключением 1861–1865 гг. никогда не знали больших военных столкновений[415]. Однако недостаток масштаба в реальных сражениях возмещался широким размахом пропагандистской работы. Локальная экспедиция силами пехотной роты или батальона освещалась целой армией журналистов, художников, писателей, которые были способны раздуть сожжение индейской деревни до масштабов великой победы американского оружия. Вспомним, какие невиданные почести получили каратели после Вундед-Ни или коммодор Дьюи после Манилы. После каждого более или менее заметного столкновения власти с удовольствием возили его участников или более-менее осведомленных наблюдателей по городам и поселкам, где они выступали с лекциями, пользовавшимися большим успехом. На этих лекциях не только рассказывалось о ходе событий и демонстрировались трофеи вроде скальпов, но и выступали торговцы оружием, которые — за комиссионные в пользу организаторов — расхваливали свои винтовки и револьверы, без которых не могла быть одержана «великая победа». Красочные литографии, некоторые из которых приведены ниже, также являлись средством пропаганды — события на них изображались упрощенно с художественной точки зрения, однако именно так, как хотелось видеть зрителю.
Неудивительно, что в американском обществе сформировалось романтизированное восприятие войны. Американцы привыкли к тому, что войны выигрываются малой кровью, с незначительным напряжением сил и, что немаловажно, без каких-либо изменений в привычном образе жизни мирных граждан. Однако американская элита обратилась к еще более циничной стратегии, которая эксплуатирует историческую удаленность граждан США от тягот войны. Во времена Второй мировой войны граждане обязаны были ограничивать себя, идти на определенные лишения, хотя, конечно, эти тяготы сводились, например, к отсутствию на обеденном столе стейков или талонах на бензин. Сегодня Белый дом продвигает новый лозунг. США ведут войну с терроризмом, заявляют политики, и эта война требует жертв. Но почетное право нести эти жертвы нужно предоставить доблестной американской армии, тогда как право и даже обязанность мирного гражданина — жить еще лучше и комфортнее, чем он жил раньше.
Подобная риторика — это отнюдь не следствие глупости или политической недальновидности тех, кто стоит у руля государства. Долговая модель экономики, которая лежит в основе современного процветания США, зависит от войны, которая подпитывает гигантский военно-промышленный комплекс, работающий за счет средств налогоплательщиков. Взамен последние получают право потреблять столько, сколько они пожелают, невзирая на финансовые возможности домохозяйства — доступность кредитов обеспечивает внушительный спекулятивный сектор, который связан с Белым домом ничуть не менее тесно, что оборонные корпорации. Война и потребление — таков типично американский рецепт «вечного двигателя», который, как это внушается гражданам Страны Свободы, может до бесконечности подпитывать Соединенные Штаты.
Сегодня вооруженные силы США сталкиваются с беспрецедентным падением популярности военной службы. Даже среди наименее обеспеченных и образованных слоев американского населения, традиционно поставлявших основную массу военнослужащих на должности рядового и сержантского состава, желание надеть форму американской армии, флота, военно-воздушных сил или морской пехоты стремится к нулю, даже несмотря на солидное материальное и нематериальное вознаграждение от службы. В поисках выхода из сложившейся ситуации Пентагон в настоящее время существенно ослабляет критерии, которым должен соответствовать новобранец. Это заставляет бить тревогу как самих американских военных, так и общественность: ведь если и раньше типичный американский солдат не блистал умственными и моральными качествами, то в результате этой политики вооруженные силы США могут в скором времени наполниться откровенно неполноценными кадрами. Достаточно сказать, что уже сейчас для успешного прохождения теста на интеллектуальные способности желающему поступить на службу достаточно правильно вписать в анкету свои имя, фамилию и место рождения.
415
Битва при Лонг-Айленде, которая считается самым масштабным сражением Войны за независимость, стоила американцам 300 убитых — примерно столько же, сколько Йорктаун, под Новым Орлеаном США завершили войну с Англией, потеряв 55 человек; в сражениях, длившихся почти два года войны с Мексикой, пало 1733 солдата; американо-испанская война стоила жизней 345 человек, павших в бою. Эти цифры не идут ни в какое сравнение с 45 тыс. русских солдат, погибших при Бородино в течение одного дня или умерших от ран вскоре после сражения, или с 23 тыс. жизней, потерянных русской армией в 1813 г. при Лейпциге во время освободительного похода в Европу.