Один из самых известных эпизодов, связанных с американской демократией, — Геттисбергская речь, произнесенная президентом Линкольном во время церемонии открытия мемориала через четыре с половиной месяца после знаменитой битвы (см. главу 2). Как мы помним, для Америки это было переломное время, когда решалась сама судьба нации и государства. Геттисбергская речь — едва ли не самая краткая из великих публичных выступлений в истории, однако именно она стала одним из главных символов Америки, приобретя практически религиозный оттенок. Отдавая дань памяти павшим в великом сражении, американский лидер призывал соотечественников собрать все силы для того, чтобы реализовать великую историческую миссию: «Нам, живущим, следует посвятить себя великой задаче, все еще стоящей перед нами, — перенять у этих высокочтимых погибших еще большую приверженность тому делу, которому они в полной мере и до конца сохраняли верность, исполниться убежденностью, что они погибли не зря, что наша нация с Божьей помощью возродится в свободе и что власть народа волей народа и для народа не исчезнет с липа Земли»[433].
Заключительные слова («Власть [или «правление»] народа, волей народа и для народа» — «Government of the people, by the people, for the people»)[434] до сих пор воспринимаются гражданами США как самое заветное кредо американской демократии, перед которым меркнут любые выводы политических аналитиков. По сути, именно на этом основании воздвигнут великий национальный миф Америки. От того, насколько успешно этот миф будет поддерживаться, во многом зависит будущее американского государства.
Однако сегодня все больше американцев открыто выражают сомнение в том, что легендарные слова Линкольна по-прежнему адекватно описывают происходящее в Америке. И речь не только о рядовых гражданах. 22 октября 2016 года в ходе своей предвыборной кампании Д. Трамп произнес на поле битвы у Геттисберга собственную программную речь, посвятив ее глубоким внутренним противоречиям, существующим в Америке. В своем выступлении он говорил о всемогуществе корпораций, наносящих ущерб интересам общества, бедности и социальном расслоении, дискриминации, бесконечных военных авантюрах за рубежом, мошенничестве политиков и грязных избирательных кампаниях, продажных средствах массовой информации. Все это, по мнению кандидата в президенты, мешает гражданам США «вернуться к вере и оптимизму, на которые всегда опирался американский характер»[435].
Видный критик современной американской системы, выдающийся экономист, лауреат Нобелевской премии Дж. Стиглиц признается: «На протяжении 25 лет меня мучили три вопроса. Как мы дошли до такой жизни? Куда мы движемся? И можно ли изменить курс? [Я видел] часть ответа в наших экономических провалах — неспособности организовать плавный переход от производственной экономики к экономике услуг, обуздать финансовый сектор, совладать с глобализацией и ее последствиями, а самое главное — не допустить превращения США в страну с экономикой и демократией 1 % населения, для 1 % населения и по желанию 1 % населения» (Курсив наш. — Авт.)[436]. Разумеется, что в последней фразе экономист обыгрывает известные слова президента Линкольна. Следует особо отметить: Стиглиц отнюдь не разделяет политической программы Трампа и, напротив, в свое время сам активно выступал против его политики, считая ее средством не решения, а усугубления внутриамериканских проблем. И все же оба наблюдателя, правый политик и придерживающийся левых взглядов ученый, сходны в том, что демократия в США если не погибла, то уж точно находится на грани гибели.
Правы ли эти и другие критики современного государственного строя в США, предъявляющие свои претензии к американской демократии с совершенно разных политических флангов? Ответ на этот вопрос требует серьезного анализа. И, как представляется, наилучшим подходом будет рассмотреть современный политический и общественный строй США не через призму политологических категорий, сформулированных Далем, Миллсом и десятками других исследователей (хотя их, безусловно, нужно держать в уме), а с точки зрения того, в какой мере сегодня реализуется великое завещание Авраама Линкольна, составляющее краеугольный камень мифа об «американской демократии».
А. Линкольн в Геттисберге произносит свою знаменитую речь.
Выдающийся исследователь демократии Р. Даль.
Критик современного политико-экономического устройства Запада Дж. Стиглиц.
Статуя Свободы — один из символов американской демократии.
Тюремная фотография Д. Трампа.
Глава 24
Власть народа?
«Власть народа» является первой и, возможно, ключевой составляющей линкольновской формулы. Представление о народе как о главном источнике власти и о возможности любого американца принять участие в отправлении этой власти, внести свой вклад в формирование политики и реализацию судьбоносных для страны решений — это неотъемлемая часть американского мировоззрения. Сам Линкольн своей судьбой дал хрестоматийный пример выходца из низов, «человека, который сделал сам себя», дошедшего до вершин власти и выполнившего историческую миссию — преодоление раскола внутри страны и предотвращение ее распада. Сын разорившегося фермера, выросший в скромной хижине, в которой он вечерами при свете лучины занимался самообразованием после изнурительной работы, достигший всего благодаря силе духа, целеустремленности, дисциплине и кристальной честности («Честный Эйб» — одно из его знаменитых прозвищ), Линкольн собственной биографией заложил основу «мифа о бревенчатой хижине», согласно которому каждый американец, независимо от своего достатка или положения в обществе, может занять президентское кресло, не говоря уже о менее высоких постах[437]. Значительная часть любого школьного учебника истории, по которому учатся американские дети, состоит из бесконечных историй о президентах, министрах, генералах, сенаторах и конгрессменах, росших в бедных семьях и уже с ранних лет столкнувшихся с нуждой и лишениями, которые они смогли преодолеть благодаря своему упорству. Вывод очевиден — такое возможно только в Америке, «стране подлинной демократии».
Тем не менее уже не одно поколение исследователей отмечает, что этот живописный миф имеет мало общего с действительностью. В действительности американская «демократия» с первых десятилетий существования США была пронизана кастовостью. Как мы помним, первым условием вхождения в круг «избранных» уже в XVIII веке считалась принадлежность к колониальной аристократии, ведущей родословную от первых поколений переселенцев. Отцы-основатели США мыслили новое государство в первую очередь как республику, но не как образец народовластия (античные мыслители, напомним, это вполне допускали). Более того, сама мысль о том, чтобы вручить народу возможность влиять на решения власти, была для них пугающей. А. Гамильтон и Дж. Мэдисон в сборнике статей «Федералист», одной из ключевых книг эпохи борьбы за независимость, писали о «полном исключении людей, во всем их коллективном качестве, от любого участия» в управлении государством. Вместо этого им должны руководить избранные, чья «мудрость», подчеркивал Мэдисон, «способна лучше различить истинные интересы их страны». Другого отца-основателя, третьего президента США Т. Джефферсона, «более всего пугало представление о господстве в обществе неимущих масс, людей, стремящихся изменить существующий социальный порядок в своих собственных корыстных интересах». Говоря коротко, основоположники американского государства видели в демократии скорее власть толпы, которой стремились из-бежать[438].
434
Следует отметить, что формула «власть народа, волей народа и для народа» была позаимствована Линкольном у знаменитого проповедника Т. Паркера (1810–1860). Сохранился экземпляр его проповеди «Воздействие рабства на американский народ» (1850) с многочисленными пометками американского президента.
438
Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. М.: Прогресс, 1994.