Во многом стараниями талантливого министра финансов Третьего рейха Я. Шахта Германия активно включилась в работу БМР, вследствие чего позиции немцев в руководстве Банка в самом скором времени стали неоспоримы. Шахт понимал, что БМР является идеальным инструментом для внешнеэкономической деятельности независимо от международной обстановки. Понимая, что рано или поздно Гитлер начнет новую войну, финансист не желал столкнуться с повторением ситуации 1914–1918 годов, когда экономическую изоляцию Берлину приходилось преодолевать окольными методами. С этой целью, в частности, в устав Банка был включен пункт о его неприкосновенности безотносительно складывающейся политической конъюнктуры.
В совете директоров БМР собирались люди не только с общими финансовыми интересами, но и c общей идеологической ориентацией. Конструктивное сотрудничество облегчало то, что заседавшие в руководстве банка представители США, Англии, Франции и Бельгии симпатизировали делу нацизма. Поэтому нет ничего удивительного в том, что БМР самым активным образом защищал финансовые интересы Третьего рейха, не только помогая наращивать военные возможности нацистской державы в мирное время, но и способствуя эффективному ресурсному обеспечению войны.
Когда Гитлер аннексировал Чехословакию, нацисты обнаружили, что руководство страны заблаговременно отправило свой золотой запас на хранение за границу. Конечным пунктом назначения был Банк Англии, промежуточным — БМР. Несмотря на это, нацистам не составило труда вернуть обратно чешское золото в полном объеме. Сделано это было после звонка одного из немецких директоров БМР главе Банка Англии М. Норману, который был большим поклонником фюрера и отнесся с пониманием к его желанию получить обратно причитающееся ему. Нужно, однако, отметить, что решение Нормана не означало, что золото было отправлено назад. Были лишь проведены соответствующие взаиморасчеты, тогда как золото осталось в Лондоне. Тем самым выиграли обе стороны: британцы оставили в своих хранилищах золото, а нацисты получили возможность в счет этого золота осуществлять необходимые торговые операции.
Позднее подобная схема была применена в отношении золотого запаса Бельгии и Франции (после того, как они были оккупированы немцами). Интересно отметить, что в случае бельгийского золота правительство страны в изгнании подало иск в Верховный суд США против Франции, которая выступила посредником в данной операции. Адвокатом бельгийской стороны, как ни парадоксально, выступил все тот же Дж. Ф. Даллес, который к этому времени вел дела германской «И. Г. Фарбенидустри». В итоге бельгийцы так и не получили свое золото.
Одной из наиболее мрачных деталей в описываемом эпизоде можно назвать то, что часть золота, которая циркулировала в рамках операций между нацистами и американцами, была переплавлена из украшений и зубных коронок, снятых с людей, уничтоженных в гитлеровских лагерях смерти. Вполне возможно, что слитки из этого без преувеличения кровавого золота до сих пор находятся в хранилищах американских банков.
Торговля США с их противниками в годы Второй мировой войны является характерной деталью новейшей истории страны. Как было отмечено в данной главе, американский бизнес, как правило, с ведома или при непосредственном участии правительства поддерживал активное сотрудничество с немецкими нацистами, итальянскими фашистами, испанскими фалангистами. Оно не прекратилось ни после нападения Германии на Польшу, ни после падения Франции, когда вступление США в войну стало еще более вероятным. Удивительно, но торговля с врагом продолжалась даже тогда, когда Гитлер и Муссолини объявили войну Соединенным Штатам Америки.
Безработные с плакатами во время Великой депрессии
Антисемитская статья Г. Форда.
«Премиальная армия» в Вашингтоне.
Момент после убийства Х. Лонга.
Получение Г. Фордом нацистской награды.
Ф. Д. Рузвельт подписывает закон о Ленд-лизе.
Глава 17
США во Второй мировой войне: от Тихого океана до «внутреннего фронта»
Утром 7 декабря 1941 года три с половиной сотни японских самолетов обрушилось на Перл-Харбор — главную базу американского военно-морского флота на Гавайях. Операция, блестяще спланированная и осуществленная выдающимся японским адмиралом Исороку Ямамото, оказалась неожиданностью для американцев, потерявших потопленными четыре линкора и более сотни самолетов. Еще четыре линкора и три крейсера получили значительные повреждения. При атаке погибло до 2 400 человек.
Однако атака на Перл-Харбор не стала полнейшим разгромом американского флота. Безусловно, она явилась тяжелым ударом для американцев, не говоря уже о том, что ее полная неожиданность стала шоком и унижением для всей нации. Однако говорить о том, что японцы буквально одним ударом едва ли не поставили США на колени, не приходится. Поврежденные корабли были достаточно быстро отремонтированы, кроме того, потеря четырех линкоров вряд ли могла считаться невосполнимой для мощной американской промышленности. Сам Ямамото не разделял всеобщего ликования соотечественников и товарищей по оружию, считавших, что флот смог в одночасье лишить противника его ударной мощи. Основная цель — уничтожение американских авианосцев — не была достигнута. Незадолго до атаки корабли покинули базу. Адмирал прекрасно понимал, что какими бы возможностями ни обладали современные линкоры, ключевую роль в борьбе на Тихом океане сыграют именно авианесущие корабли.
В реальности выигрыш США оказался гораздо большим, чем потери. Это был в значительной степени личный выигрыш президента Рузвельта, который, наконец, мог просить Конгресс объявить войну Японии, понимая, что это означает и войну с ее союзниками — Германией и Италией. Волна общенационального гнева, вызванная Перл-Харбором, не оставляла никаких шансов сторонникам изоляционизма. Теперь американцам предстояло воевать до победного конца. Собственно говоря, атака японцев на Перл-Харбор была в такой степени выгодна Рузвельту, который уже не первый месяц изыскивал повод для вступления США в войну, что некоторые историки выдвигают гипотезы о том, что американский президент знал о надвигающейся угрозе, однако умышленно не давал никаких распоряжений[276]. Проводятся параллели между событиями декабря 1941 года и террористическими атаками 11 сентября 2001 года.
Не углубляясь в обсуждение подобной версии, можно тем не менее утверждать, что решение Японии начать боевые действия было вполне предсказуемым. Путь к Перл-Харбору прокладывали сами американцы, которые вводили все новые и новые экономические ограничения в отношении Страны восходящего солнца. В 1941 году командование японской армии, к тому времени уже измотанной бесконечной войной в Китае, решило отрезать противника от путей снабжения с юга. Лучшим решением был захват Индокитая, контролируемого потерпевшей к тому времени поражение Францией. Успешная операция напугала Вашингтон и Лондон, отреагировавших санкциями. Американцы арестовали японские активы и отозвали ранее выданные кредиты, а британцы расторгли три важнейших торговых договора (позднее был денонсирован и американо-японский торговый договор).
Финальной точкой было наложенное Вашингтоном летом 1941 года эмбарго на поставку нефти, которое фактически поставило японцев перед угрозой топливного голода. Это обстоятельство уже в то время отмечали проницательные наблюдатели. Генерал Фуллер в своей истории Второй мировой войны утверждает: «Япония страдала от болезней Запада, поразивших ее до мозга костей. Она не могла избавиться от них и в то же время остаться промышленной страной. Нужно было выбирать одно из двух зол. Оба зла были страшны. Япония решилась избрать наименьшее — войну, а не экономический крах»[277].
277