— Мы отступаем?
— Да. Нам придется уйти с Востока…
Глубокая ночь. Ибсон неподвижно стоит у экрана. Медленно подходит к телефону и набирает нью-йоркский номер. Джейн не берет трубку. «Это еще ничего не значит…»
7
В Айслипе Дегтярев решает принять бой. У него — 25 бойцов — интернационалисты — им деваться некуда. Они минуют бензоколонку. За ней к шоссе выходят два одноэтажных супермаркета.
— Отряд, стоять, — Дегтярев облизывает пересохшие губы.
Они молча, без приказов, ломают заряжающие аппараты. Кто-то включает давление и бензин заливает шоссе. Занимают позиции в домах и на крышах, готовят оружие ждут.
Машины едут медленно, словно крадутся. Останавливаются. Выпрыгивает человек и внимательно разглядывает лужу под ногами. Тишина взрывается очередями. Взлетает мощный сноп пламени: горит бензоколонка. Дегтярев бежит от жара, стреляя в черные клубы копоти. С него ручьями течет пот. «Мы уже в аду, в аду!» — грохочет в его мозгу. Шальная очередь сшибает его с ног…
Над ним склоняется рыжий солдат, сверлит колючим взглядом. Сумрачно. В глазах — кровавый туман. Дегтярев лежит на земле в кустах. Невдалеке перестреливаются пару минут — и опять тишина.
— Очнулся. Все. Там — берег, а здесь вокруг — террористы, — солдат взглядом не дает Дегтяреву забыться, — все, сержант, надо сдаваться.
Дегтярев мучительно и зло смотрит.
— Молчишь… Мой дом в Германии, мне надо туда. Я не собираюсь погибать за этот вонючий остров.
— Нет… драться… — шепчет Дегтярев.
— Куда — в тебе двадцать пуль, ходить не можешь. Ты, видно, из этой сумасшедшей России, — солдат разворачивается и уходит, слышен его каркающий голос и длинная очередь.
— Сссучий выродок, — Дегтяреву немного легче, он переворачивается на бок и ползет в другую сторону.
Из кустов выползает на пригорок. Навстречу из океана выходит солнце. Мягкие лучи касаются лица: он видит улыбку своей золотоволосой Олеси и через боль отвечает ей:
— Здравствуй… — улыбка утреннего солнца застывает в его стекленеющих глазах…
— Лейтенант, это дорога на Сент-Луис, — Марк Сой машет рукой на багровое закатное солнце.
По обочине федерального шоссе идем к зданию постовой службы. В дверях ждет Вадим. На полу — двое обезоруженных им полицейских.
— Раздевайтесь.
Они медленно складывают форму на стол.
— К стене.
Мы с Вадимом одновременно стреляем в бритые затылки. За спиной что-то шепчет Бриз.
— Марк, Вадим, переоденьтесь и остановите машину.
Тихо темнеет. Назойливо жужжат, собирающиеся на пир мухи. Я сижу за столом, бездумно методично щелкаю курком разряженного револьвера. Резко тормозит машина. Бубнят голоса. Лязгает дверца.
— Пошли.
На дороге стоит молоденький лейтенант в черном парадном мундире ОА:
— Вы не имеете права задерживать офицера Генерального Штаба. Я вот сейчас позвоню, — он вытаскивает телефон, но увидев лейтенанта Переворота, опускает руку.
Вадим заходит ему за спину, Марк держится у правой руки. Он спокойно забирает телефон. Я смотрю на лейтенанта в упор. Наглая припухлость меняется на его лице ошарашенностью и переходит в детскую робость. Он вертит головой, пряча взгляд. На его поясе кобура, но мальчишка забыл об оружии.
— Документы.
Марк протягивает их мне. Не спуская с мальчишки взгляд, кладу в карман.
— Кончай его, Вадим.
Из-за спины лейтенанта возникает рука с ножом, одним сильным точным движением отрезает голову. Вадим пинком отправляет ее в кювет. Я отворачиваюсь и иду в машину когда тело еще продолжает стоять…
Ночь. Вадим выжимает из двигателя больше 200 км/ч. Я не ощущаю скорости: в салоне тихо и неподвижно. Мы — замершая светлая точка на плоскости шоссе.
— Есть курить?
Вадим протягивает пачку дорогих сигарет. Курю, смотрю в темноту. Мне плохо: нудно настойчиво внутренности выгрызает чудовище. Это Джейн? Неужели смерть на такое способна?…
— Нас пытались остановить.
Пробуждаюсь. Рассветает. Вадим все еще за рулем. Марк с заднего сиденья подает мне гранаты. Проскакиваем спящий городок. Впереди пост патруля, на дороге полицейский. Открываю окно и начинаю стрелять. Эндрю с Марком тоже стреляют. Джон Хэмми лежит на полу. Тормозим, забрасываем машины и здание гранатами. Едем дальше.
— Все, съезжаем с шоссе.
Бросаем машину в лесу.
— Сколько проехали, Вадим?
— Около тысячи километров.
Все собираются вокруг меня. Мельком осматриваю грязные голодные лица: