— Ну что, господин Расторопшин — будем оформлять ваш визит как явку с повинной? — усмехнулся генерал, жестом предлагая ему венское полукресло у столика.
— Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, — покачал головой ротмистр, — что мой визит лучше бы не оформлять вообще никак. При любом его исходе.
— Рад, что вы это ясно понимаете — насчет «любых исходов», — до чего же пошлый литературный штамп: «Глаза его обратились в пару револьверных дул», но что поделаешь, коли это правда…- Мы вас внимательно слушаем.
«Мы», стало быть…
29
— Примите мои поздравления, ваше превосходительство! — начал ротмистр, как двинув пешку е2-е4: открытый дебют.
— Поздравления — с чем?
— С успехами вашего расследования, разумеется! Мой добрый знакомец майор Иванов получил за эти дни, как я вижу, полковничьи погоны.
— Ах, это!.. Ну, в вашем ведомстве тоже случаются довольно внезапные продвижения по службе. Вот был армейский штабс-капитан Попов — и вдруг генерального штаба ротмистр Расторопшин, через два чина разом. Правда, в отставке — но насчет последнего есть некоторые сомнения.
— Сомнения? Ну, тогда вам известно больше моего…
— Это моя профессия, ротмистр: знать о людях больше, чем они сами, — мгновенная пантомима с глазами-дулами повторилась. — Впрочем, мы отвлеклись, а время дорого. Что случилось в том доме? где мальчик и собака? — ваша версия.
— А нельзя ли мне для начала выслушать официальную?
— Пожалуйста. Вы совершили побег с конспиративной квартиры, перебив всех, кто там находился. Детали уточняются.
— Мальчишку и собаку я, стало быть, тоже убил? и съел?
— Господь с вами, ротмистр, — а съедать-то было зачем? Там река, вроде, под боком…
— Кстати, а в каком качестве я пребывал на той конспиративной квартире, и как туда попал? В рамках официальной версии, я имею в виду.
— Ну, думаю, наше ведомство как-нибудь решит этот вопрос. С прокуратурой и бывшим вашим ведомством, я имею в виду, — небрежно отмахнулся генерал. — Ладно, господин Расторопшин: наши сотрудники живы, но привести их в сознание не удается, и мы не имеем пока сколь-нибудь внятных версий происшедшего. Так что у вас и впрямь есть неплохой товар для торговли с нами, но товар этот весьма скоропортящийся — я бы, на вашем месте, приступил уже к делу!
Да, судя по отменной вежливости генерала и полному отсутствию попыток перевести разговор в принятую модальность: «Здесь вопросы задаем мы!», дела у коллег обстояли неважно…
— Слушаюсь, ваше превосходительство. Всё началось с того, что принесший мне ужин сотрудник ни с того ни с сего вознамерился меня застрелить, из табельного револьвера. Мне удалось его обезоружить и оглушить. Судя по особенностям поведения, а также по реакции зрачков, тот не контролировал свои поступки: видимо, находился под воздействием наркотиков. На верхнем этаже дома тем временем начались крики и стрельба. Я заключил, что дом подвергся нападению, вероятная цель которого — ликвидация свидетелей, в том числе и моей персоны. Вооружившись револьвером оглушенного, я поспешил на выручку к вашим людям. Оба обнаруженных мною оперативника пребывали уже к тому времени в бессознательном состоянии; ранений и ушибов я при визуальном осмотре не заметил. Что же до происшедшего дальше, в столовой, то вам, полагаю, лучше ознакомиться сначала со свидетельством Александра Лукашевича: вот, извольте, — и с этими словами он почтительно протянул генералу Сашин рапорт.
Вышло эффектно. Генерал аж крякнул, после чего коротким кивком подозвал стоявшего в некотором отдалении «майора Иванова» («Это его почерк?» — «Так точно, ваше превосходительство. Во всяком случае, очень похож») и погрузился в чтение. Интересно, как он поступит с бумагой дальше — бросит в камин? При трех свидетелях (даже если один из них — считай, покойник) — вряд ли…