— М-да-а… — протянул генерал, аккуратно сложив рапорт и пряча его в карман. — Этот ваш Лукашевич — ему бы авантюрные романы писать, право-слово! Богатое воображение, да и стиль неплох — для своего возраста. Неведомо откуда взявшийся в доме убийца с нечеловеческими способностями, надо же…
— Смею вас уверить, ваше превосходительство: перед вами именно отчет. Написано почти идеально — ну, для своего возраста, как вы верно заметили. Если вас интересуют подробности, не упомянутые парнишкой: я ведь стрелял по человеку-тени на поражение, без дураков — меньше чем с десяти метров. Высадил полный барабан, но зацепить его сумел лишь последним выстрелом — это при том, что в подброшенное яблоко я попадаю четыре из пяти стабильно. Дорожку кровяных капель от столовой к выходу из дому ваши люди, надо думать, зафиксировали?
— Разумеется, зафиксировали. А почему я должен считать, что та кровь накапала не из вашей головы, разбитой в схватке с нашими оперативниками?
— Потому, что характер моего ранения это исключает. Вот, поглядите, ваше превосходительство, — тут ротмистр с небрежностью фокусника извлек из-под бинтов повязки полуторадюймовую стальную пластинку в форме индийского «вращающегося креста»-свасти и, не обращая внимания на мгновенно появившиеся в руках жандармов револьверы (бдительность на высоте, молодцы…), почтительно протянул ее генералу. — Голову мне рассекли именно этой штуковиной — приобщите ее к рапорту Лукашевича, пожалуйста. Вам знакомо такое метательное оружие?
— Знакомо, — задумчиво кивнул тот. — Вот уже два… нет — два с половиной часа как знакомо: мы нашли пару таких «штуковин» застрявшими в штукатурке столовой… Вы хотите сказать, что наши оперативники, даже если у них поехала крыша от веществ, этим экзотическим оружием все равно не владеют, да и взять им его неоткуда?
— Совершенно верно, ваше превосходительство!
— Что ж, звучит довольно убедительно, не могу не признать… И кое-что даже ваши слова подтверждает. Поручик, — обернулся он к одному из своих безмолвных подчиненных, — покажите господину Расторопшину стрелу. Я так понимаю — собаку ранили именно этим?
— Да, похоже, — согласился ротмистр, осторожно, за концы, приняв из рук жандарма зловещего вида трехгранную стальную спицу, сплошь покрытую засохшей уже кровью. — При беглом осмотре места я ее не нашел. Где она оказалась?
— Вонзилась в доски пола под очень малым углом, возле самого плинтуса; разглядеть было действительно трудновато… Ладно, ротмистр — как говаривал в таких случаях первый мой наставник по сыскной части, Папаша Мельников: «Мелочи сходятся, а верить следует именно мелочам». Считайте, что обвинения по этой части с вас сняты. Предпринятая вами по собственному почину эвакуация свидетелей с места происшествия, в связи с неясностью обстановки, была верным оперативным решением. Кстати, где сейчас мальчик?
Ну вот, разминка окончена. Секунданты — аут, гонг!
— Этого я не могу вам сказать: механизм эвакуации за границу уже запущен, а поскольку со мной тут, у вас, может приключиться всякое, подробности маршрута мне неведомы. Скорее всего, парень уже тю-тю…
— Вы в своем уме, ротмистр? — голос генерала был тих и участлив. — Вы хоть отдаленно понимаете — во что влезаете и под какие статьи идете? Вы и ваше ведомство?
— Ну, ведомство мое — бывшее! — тут вообще ни сном, ни духом,- улыбка ротмистра была легка и безмятежна. — Что ж до меня, ваше превосходительство, то я и так уже во всё это влез по самую маковку — безо всякого своего желания и согласия, и теперь мне — обратного хода нет, только вперед!
И если я не отменю приказа, мальчишка пришлет сюда из-за границы довольно неприятные документы, так что ликвидировать меня или законопачивать пожизненно в шлиссельбургскую одиночку уже бессмысленно. А вот если мы сейчас сговоримся, я готов поделиться кое-какими соображениями об убийстве министра колоний, которое вы сейчас расследуете. И если эти мои соображения помогут делу, вы прекратите подверстывать меня к убийству Командора — во что вы и сами наверняка не верите ни на грош. Такая вот «сделка с правосудием»; идет?
— Никакого «дела об убийстве министра колоний» нет, господин Расторопшин. Смерть была признана естественной.
— Да, и это было политическим решением сверху. Но вы, тем не менее, продолжили расследование — неофициально и секретно. И визит человека-тени ясно говорит о том, что вы «ведете огонь в верном направлении».