— А вы-то за каким дьяволом влезаете в эту кашу, ротмистр? — ворчливо откликнулся генерал после довольно продолжительного молчания.
— Чтобы избавиться от преследования по абсурдному обвинению. И еще: мне — как, похоже, и вам — не нравится, когда в столице моей страны иностранные агенты невозбранно убивают министров; вас это удивляет?
— Нет, нисколько. Продолжайте.
— В качестве вводной, ваше превосходительство: Лукашевич подробно рассказал мне о случившемся в особняке министра и в клубе «Бристоль». Поскольку официальной подписки о неразглашении он не давал, нарушения закона в том не было.
— Господи, а это-то вам зачем понадобилось? — с какой-то уже безнадежностью вздохнул генерал.
— Чтоб понять — чего он углядел со своей собакой такого, что их решили убрать. Для нападения на охраняемую конспиративную квартиру тайной полиции надо иметь очень серьезный мотив, не так ли?
— Да я не о том! Вы хоть понимаете, к какого уровня государственным тайнам походя прикоснулись? Профессионал — а ведете себя как младенец: увидал красивый гриб, красный в белую крапинку — и сразу в рот…
— Ну, священный принцип «меньше знаешь — крепче спишь» работает не всегда и не везде: в нынешнем моем положении, знаете ли, можно уснуть до того крепко, что не проснешься вовсе…
Так вот, будем исходить из предположения, что за гибелью обоих министров колоний стоят службы Калифорнии; какие именно (их там много), что за политические цели они преследуют и как сие сопрягается с российской политикой — это всё не наших умов дело. Важно же то, что в деле возник человек-тень — суперубийца, могущий такое, что обычному человеку и не снилось. Человек-тень вполне мог бы ликвидировать обоих министров так, чтобы смерти эти выглядели вполне естественными — никто бы и не спохватился; или, напротив, сделать их демонстративно-ужасными — чтоб вокруг только и разговоров о том было. Но нет, однако, ни того, ни другого. Вместо этого он устраивает два невероятных по драматизму спектакля, и в обоих — открытый финал: смерти те могут трактоваться как угодно. Вопрос: к чему такие сложности? Или, уточняя: кто истинный адресат этих зашифрованных посланий, кто зритель тех спектаклей?
— Вы имеете в виду: власть или публика?
— Совершенно верно, ваше превосходительство! Я не знаю никаких подробностей первого покушения, но то, что случилось на Морской — это какой-то праздник оккультной чертовщины, о котором увлеченно судачили бы хоть в кабаках у Московской заставы, хоть в салонах на Невском. Причем чертовщины, чрезвычайно опасной для общественных умонастроений — объяснять сие надо ли?
— Мне — нет. Продолжайте.
— Ничего этого, как мы видим, нет. Все эти живописные подробности поведения оборотней в городской черте, плюс полная неспособность властей и полиции бороться с оными, достоянием широкой публики так и не стали. Эрго, адресат посланий — именно власть, которую, помимо всего прочего, шантажируют возможностью крайне неприятного общественного резонанса; делают это умно — позволяя шантажируемому сохранить лицо… Как вам такая гипотеза, ваше превосходительство — на уровне общих соображений?
— Гипотеза, может, и любопытная, — равнодушно пожал плечами генерал, — но я пока решительно не вижу, чем это может нам помочь в расследовании конкретного происшествия на Морской. Надеюсь, это не всё, что вы собрались нам предложить на обмен?
О! «На обмен…»
— Конечно же нет! Я, собственно, как раз и перехожу к Морской и «Бристолю» — но рассмотреть происшедшее предлагаю именно под этим углом зрения: преступник не заметал след, а, напротив того, всячески привлекал к нему внимание. Подчеркиваю: не фабриковал ложный след, а преподносил вам на блюдечке истинный!
— Любопытно… Продолжайте.
— Все эти сказки насчет «оборотней» понадобились лишь для того, чтобы привлечь на место предстоящих событий собаку — которая четко «опознала» бы как посетителя особняка человека, имеющего на это время железное, в упор из пушки непрошибаемое, алиби. На фоне всей прочей чертовщины, из которой скроено это дело, человек, могущий находиться в двух местах сразу, смотрится не настолько фантастично, чтоб расследование могло просто отмахнуться от сего факта.
И вот вдруг, после стольких трудов, собаку, — которая сейчас, по факту, является их свидетелем! — решают ликвидировать; наплевав на огромный риск (конспиративная квартира охраняется приличного уровня профессионалами) и явно засветив свои источники в вашем ведомстве. Значит, с опознанием в «Бристоле» что-то не так, сильно не так… Кстати, тот человек из «Бристоля» — он известен вашему ведомству?