— Greetings, Gregory! — хозяин, питерский корреспондент «Таймс», был в халате, но, похоже, еще не ложился. — Urgent news?[5]
— I beg your pardon, Jeremy, if I am too literal with your request «wake me up at any time, day or night, if anything new comes up on Rostoropshin’s disappearance». Here, take a glance: I just received this letter and I think it should be dealt with immediately. Should I translate this for you?[6]
— Well, I suspect, I am quite capable of deciphering a set of printed Russian of this level of sophistication,[7] — усмехнулся англичанин, подтвердив возникшее уже у Ветлугина подозрение, что тот владеет языком страны пребывания куда лучше, чем показывает это на людях.
— Вот сукины дети!.. — резюмировал тот по прочтении, возвращая письмо: судя по выражению лица, шуткой оно ему точно не показалось. — Вы хотите, чтоб я утром отправил это телеграфом в редакцию?
— Я хочу, чтоб вы сопровождали меня при визите по этому адресу. Прямо сейчас. Если не боитесь.
— Ну, для меня-то это работа, Грегори. А для вас?..
— Считайте, что — хобби; я правильно употребил этот ваш британский термин?
— Ну да, ну да: «калифорнийская рулетка» и прочие тайны загадочной русской души… Вы ведь фаталист — как все русские?
— Я не вполне типичный фаталист, Джереми. Человеческие возможности, понятное дело, ничтожны на фоне действующих в мире сём Высших Сил. Но поскольку силы те, в общем случае, разнонаправленны, их результирующая может в иные моменты оказаться до смешного сопоставимой с нашими силенками; вот тут-то и надо действовать не мешкая, а в прочее время — не дергаться попусту. Заповедь вашего Королевского флота: «Главное качество истинного адмирала — в должный момент не делать ничего» — как раз об этом… Так вот, мое чутье подсказывает, что именно сейчас и следует дернуться. Составите мне компанию?
— Безусловно. Вы вооружены?
— Нет. А что, следовало бы?
— Напротив: мы лишь дали бы тамошней охране прекрасный повод пристрелить нас, объявив постфактум «сообщниками террористов». Да еще и «английскими шпионами».
…Кончилось всё пшиком: хотя родившийся по пути экспромт с обращением к патрульному сработал «на отлично», а дом, похоже, действительно использовали для секретного содержания арестантов (уж творились ли там поминаемые в письме ужасы — бог весть), никакого Расторопшина там не обнаружилось. Сама же обстановка в доме, вкупе с полнейшей растерянностью тамошних голубеньких, наводила на мысль о недавнем нападении, причем вполне успешном — уж не тех ли, кто прислал ему письмо-приманку?
Впрочем, ему-то какое дело до всех этих шпионско-террористических игрищ? У него — горячка последних предэкспедиционных дней, «пожар в борделе»: паспорта-накладные, патроны-палатки, внезапно выбывший коллектор (дифтерия — это ж надо!..) и необходимость быть нынче, в час пополудни, у калифорнийского посла (тьфу, как там его официально — Представитель?..) дабы получить подорожные, причем лично, и всем «офицерским составом» экспедиции (включая и внесенного уже во все списки Расторопшина, пропади он пропадом!..) — и это при никем не отменяемой необходимости проштудировать новую литературу по фауне, флоре и геологии совершенно незнакомого ему доселе региона, Пацифической Америки! — а он тем временем занимается хрен знает чем, изображая из себя детектива-любителя… В гостиницу он вернулся на последнем градусе ярости, твердо положив для себя: если до означенного часа пополудни Расторопшин так или иначе не обозначится на горизонте (пусть в Топографической службе оторвут наконец задницы от кресел!..) — предоставить ротмистра его собственной судьбе, разведя руками по Максим-Максимычевой индульгенции: «Ну, не смогли!..»
6
Простите меня, Джереми, если я излишне буквально понял вашу просьбу «будить в любое время суток, если выяснится что-то новое по исчезновению Расторопшина». Вот, ознакомьтесь: я получил это письмо только что, и дело, как мне сдается, не терпит отлагательств. Вам перевести?